Оборотни в погонах

Макеев Алексей Викторович

– Какие ко мне вопросы, начальник? Я на суде все сказал, что знаю, – угрюмо ответил он.

– Вопросы все те же, что и были – об оружии, пропавшем со склада, – сказал Стас. – Стволы ваши заговорили, есть жертвы.

– Я за свои грехи уже получил по заслугам, и не надо на меня чужие вешать. Стволы не только я продавал, – стоял на своем Гребенкин.

– Это верно, что не только ты, – спокойно заметил Крячко. – Но беда в том, что в живых из вас двоих остался только ты один. Майора Якунина, шедшего по этому делу,

привалило на лесоповале бревном. Ты знал об этом?

– Знаю, – процедил сквозь зубы бывший милиционер и снова сжал свою шапку в сильных ладонях.

– Остался последний источник информации, поэтому я и приехал к тебе на разговор. А то вдруг и тебя случайным бревном задавит насмерть? Или ты думаешь, что на «красной» зоне мента достать нельзя?

Гребенкин криво усмехнулся и тихо произнес:

– Именно здесь меня легче достать.

– Это значит, что стволы ушли не братве, а ментам? По крайней мере часть оружия, так? – предположил Крячко.

Неожиданно Гребенкин развернулся и, подавшись к столу, за которым сидел Стас, яростно зашептал:

– Чего, скажите, вам надо от меня? Я ничего не знаю, кроме того, что уже говорил. Я в этом деле пешкой простой проходил, все решал Якунин. Он старший был и по званию, и по возрасту, он находил заказчиков и договаривался с ними о цене. Я только два раза с ним ходил и то только для подстраховки, чтобы его не кинули на бабло клиенты. И попался во второй раз. Я ничего никому не говорил и не собираюсь больше говорить. Мне от вас ничего не надо, и вы меня не трогайте!

Крячко откинулся на спинку стула и, скрестив руки на груди хмуро, но невозмутимо выслушал этот выплеск наболевшего у заключенного.

Когда тот замолчал и с ненавистью и страхом посмотрел на Крячко, тот еще несколько минут сидел, сохраняя молчание и обдумывая только что услышанное.

Наконец Крячко, тяжело вздохнув, протянул руки к портфелю и молча вытащил оттуда папку с бумагами. Достав два чистых листа, он разложил их по разные стороны от папки и взялся за авторучку.

Гребенкин настороженно наблюдал за этим действием, но так и не решился задать вопрос.

– Да-а, – протянул Стас, задумчиво поигрывая авторучкой. – Вы правы, Гребенкин, что беспокоитесь о вашей безопасности. Судьба вашего подельника, майора Якунина, заставляет задуматься над этим. Бревна на зоне нередко давят людей по чьему-то злому умыслу. Ваши подельники, оставшиеся на свободе, могут вам угрожать. Вы также правы в том, что следователи могут попытаться раскрутить вас на новые уголовные дела и таким образом подставить вашу жизнь под угрозу. «Барабанов» нигде не любят, тем более здесь. Но вы все же ошиблись насчет меня, негативно расценив мой приезд к вам на зону. Я как раз хочу дать вам шанс на спасение.

Гребенкин внимательно слушал Крячко, перестав теребить шапку, но во взгляде его голубых глаз сквозило недоверие.

– Я

намерен обезопасить вашу жизнь на зоне, для этого поговорю с начальником, постараюсь, чтобы ваше имя не фигурировало в деле, которое я расследую. Ну и последнее, что я могу для вас сделать, это ходатайствовать об условно-досрочном освобождении. Рановато, конечно, всего год с небольшим прошел, но рискнуть можно.

Крячко положил руку на лист бумаги слева от себя и сказал:

– Этот лист для вас, Гребенкин. Пишите все, что знаете об интересующем меня оружии. А я, в свою очередь, буду писать на своем листе ходатайство на УДО. Сами понимаете, чем больше вы напишете, тем больше шансов на то, что я смогу для вас что-то сделать.

В следующий момент Крячко достал из папки еще несколько листов, скрепленных вместе. Это были выписки из дела по изъятию оружия и передаче его на склад.

– Здесь указано, когда оперативники передали вам автоматы, в каком количестве, их заводские номера.

– Мне знакомы эти автоматы. Я помню тот день, когда их доставили к нам, я их и принимал. В описи были пять «АК-74», черного цвета. Не армейские, с откидными прикладами. Якунин сразу сказал, что у него есть на них покупатель. Потом мы оформляли списание старых автоматов со склада, ну и подменили их, набросали всякого старья некондиционного. Списание было большое, и никто сильно не проверял ни по количеству, ни по комплектации, да и люди-то все свои. Короче, старье уничтожили, а эти стволы мы продали в скором времени.

– Кому? – последовал вопрос Крячко. – Мне нужно имя этого человека или людей.

– Человека, – поправил Гребенкин. – Он был один.

– И кто он? – снова спокойно спросил Стас, в душе начиная терять терпение.

– Я говорил, что его нашел майор. Я только присутствовал на стрелке, когда ему стволы передали. Якунин фамилию не говорил, только погоняло его назвал – Марат. Сказал, что он из бывших ментов, но сейчас на вольных хлебах промышляет и ему железо очень нужно. Я посмотрел – к оружию он привычен, бойко обращается и толк в нем знает, наверное, в спецназе служил или в горячих точках.

– Как выглядит? Сколько лет? Особые приметы? – Крячко не выдержал и забросал собеседника вопросами.

– Лет тридцати пяти, может, чуть побольше. Рост выше среднего, глаза и волосы темные, скулы широкие. Вот, собственно, и все, что я вам могу сказать.

– Ну вот и пиши все, что сказал, – Крячко передал ему ручку, а сам достал из портфеля еще одну и начал писать на своем листе.

Следующие минут пятнадцать в кабинете начальника зоны стояла тишина, и любой вошедший мог наблюдать странную картину, как двое людей по разные стороны стола – один в форме полковника милиции, другой в арестантском одеянии, молча строчат на своих листах обещанные друг другу тексты.