Оборотни
Шрифт:
На самом деле после второго шнауцера меня даже стало подташнивать, и я в ту ночь плохо спала. Так что начнем с того, что я была не в лучшем настроении; и именно в тот день, пока я занималась в спортзале, исчез мой новый лифчик. Позже мне передали записку, где его искать: он был приколот на доске объявлений возле кабинета директора, где все смогли разглядеть, что я пробую носить бюстгальтер с поддерживающими косточками.
Само собой, это, должно быть, Стейси Буль стащила лифчик, пока я переодевалась и стояла к ней спиной, потому что она теперь водит дружбу с Билли и его компанией.
Билли
На Стейси мне наплевать, она просто ничтожество. А вот на Билли не наплевать. Он всю жизнь мне испортил в этой школе, с этим своим злобным умишком и большой поганой пастью. Теперь я уже больше не плакала и не лезла в драку, чтобы меня опять побили. Я просто кипела, достаточно он уже мне нагадил, и у меня возникла идея.
Я пошла к дому Билли и ждала на крыльце, пока не вернулась домой его мать. Она велела ему выйти поговорить со мной. Он стоял в дверях и разговаривал через натянутую в проеме противомоскитную сетку, жевал банан и лениво поглядывал по сторонам, будто ему ни до чего на свете дела нет.
И вот он говорит:
— Чего тебе, Сиськи?
А я немного заикаюсь, потому что ужасно волнуюсь, собираясь сказать такую чудовищную ложь, но от этого, наверное, у меня получилось только убедительнее.
Я сказала ему, что хотела бы заключить с ним сделку: я встречусь с ним сегодня вечером, поздно, в Бейкерс-парк, и сниму блузку и лифчик, и разрешу ему делать что угодно с моими грудями, если это удовлетворит его любопытство и он найдет кого-нибудь другого, чтобы приставать к нему, и оставит меня в покое.
— Чего? — переспросил он, уставившись на мою грудь с разинутым ртом. Голос у него сделался писклявым и слюни потекли до самого пола. Он не мог поверить своему счастью.
Я повторила еще раз.
Он чуть не выскочил на крыльцо, чтобы заняться этим прямо сейчас.
— Во блин, — говорит он, уже гораздо тише. — А чего ж ты раньше не сказала? Ты серьезно?
— Конечно, — говорю я, но смотреть ему прямо в глаза не могу.
Через минуту он заявляет:
— Ладно, по рукам. Послушай, Келси, если тебе понравится, так, может, мы потом повторим, а?
А я в ответ:
— Конечно. Только, Билли, одно условие: это секрет, только между мной и тобой. Если ты хоть кому-нибудь скажешь, если кто-нибудь будет сегодня ночью околачиваться рядом…
— Нет-нет, — торопится он, — я никому ни звука, честно. Ни слова, обещаю!
До того как это случится, имел он в виду, потому что если и есть что-нибудь, на что Билли Линден не способен, так это молчать, если он знает какую-нибудь гадость про другого человека.
— Тебе должно понравиться, я знаю, что понравится, — бубнит он, как всегда говоря за других. — Здорово. Даже поверить не могу!
Но он поверил, придурок.
В этот вечер я ела мало, потому что слишком волновалась, и рано ушла наверх делать уроки, так я сказала папе и Хильде.
Потом я дождалась луну, и, когда она взошла, я изменилась.
Билли был в парке. Я чувствовала его запах, запах пота и возбуждения, но держала себя в руках. Я немножко побродила вокруг, тихо,
Беззвучно, конечно.
Билли сидел на скамейке, руки в карманах, и вертелся, высматривая, не иду ли я — в моем человеческом облике — присоединиться к нему. Он был в куртке, потому что было очень прохладно.
Он даже не задумался, что, может быть, я могу оказаться человеком в здравом уме, а не настолько идиоткой, чтобы сидеть тут, раздеваться до пояса и остаться совсем голой на ветру. Но это же Билли, целиком зацикленный на себе, любимом, и ни капельки не думающий о других. Могу поспорить, единственное, о чем он мог думать: как это будет круто, потискать старушку Сиськи в парке и потом раззвонить об этом по всей школе.
Теперь он принялся расхаживать, пиная шляпки поливальных установок и время от времени быстро оглядываясь и угрюмо хмурясь.
Я понимала, какие мысли начинают крутиться в его головенке, — он думает, что я его обманула. Может, даже подозревает, что старушка Сиськи притаилась где-то рядом, смотрит на него и посмеивается, потому что он попался на ее удочку. Может, старушка Сиськи даже привела с собой кого-нибудь из ребят — полюбоваться на то, какой он дурак.
Вообще-то это могла бы быть хорошая идея, за исключением того, что, попытайся я это сделать, Билли, вероятно, снова сломал бы мне нос или сделал еще что похуже.
— Келси? — сердито окликнул он темноту.
Я не хотела, чтобы он оскорбленно потопал домой. Я придвинулась ближе и немножко пошуршала в кустах, раздвигая ветки плечом.
Тогда он снова заголосил:
— Эй, Келси, уже поздно, где тебя носит?
Я слышала его слова, но прислушивалась в основном к тому небольшому оттенку беспокойства, который мелькал в его голосе, то высоком, то низком, то низком, то высоком, пока он пытался сообразить, что происходит.
Я еле слышно зарычала.
Он замер, уставившись в кусты, и ошарашенно пролепетал:
— Келси, это ты? Отзовись…
Я просто обезумела, я не могла больше ждать ни секунды. Я проломилась сквозь кусты и стремительно кинулась на него.
Он отшатнулся с воплем «Что ты!..», заслонив лицо руками, и уже набирал в грудь воздух, чтобы заорать, когда я врезалась в него, словно грузовик на гонках с выбиванием. [104]
Я просунула нос мимо его хилых ручонок и яростно вгрызлась в его физиономию.
104
Соревнования, в которых гонщик должен выбить с трассы все остальные автомобили, в том числе путем лобовых столкновений.