Оборотный город
Шрифт:
Это была последняя капля. Как я уже упоминал, бесы особым умом не отличаются и на драку ведутся легче ёжиков на кактус. Обещанная драка вспыхнула с поразительной лёгкостью, свидетельствующей о потенциальной готовности обеих сторон. Дожидаться результата было глупо, бес упрям и юрок, но бабка Фрося тоже отступать не умеет, дерётся грязно, и дыхалка у неё будь здоров, так что это надолго.
Я попытался хотя бы помахать на прощанье дерущимся, но они были слишком заняты друг другом. На душе было даже как-то неловко, вроде стоит мне появиться в Оборотном городе, и местным
Или не ждёт?
— И впрямь чего ей меня ждать-то? Но по волшебной книге-компьютеру она хоть точно знает, что я тут. Глядишь, и не прогонит, — сам себе под нос бормотал я, широким шагом проходя под аркой.
Задержался буквально на секундочку, выдернул из ружейного замка тлеющий шнур от греха подальше, и продолжил путь. Но не прошёл и трёх шагов, как сзади раздался сдвоенный топот — торжествующие бес с бабкой в четыре руки настраивали мне в спину ствол ружья…
— Гаси хорунжего, бесюганушка!
— Прицел взял, палю, бабуля!
Ага. Улыбайтесь, ребята, в два ряда кривых зубов на ширину ширинки. Не промахнитесь только, пока я тут на закате в красивой позе постою. Сухой щелчок! Ещё один. Даже оборачиваться неинтересно.
— Иловайский, это ты фитиль спёр, что ли?! Не, ну энти казаки вообще совесть потеряли… Всё тырят, всё!
Фальшивые стенания красавицы перекрыл обиженный всхлип рогатого охранника:
— Стой, казачок, погоди! Ну ты чё сразу?! Чё, шуток не понимаешь, да? Это ж табельное оружие, меня за неисправность начальство по головке не погладит, а по башке настучит!
Я продолжал идти.
Маленький стройный гусар, а бесы любят оборачиваться в яркое, подпрыгивая, заглядывал мне в глаза, не прекращая нудного нытья:
— Ну виноват, обманулся, погорячился, и чё? Чё сразу ружьё-то портить, а? Меня ж теперь как вольноопущенного…
— Кого?! — не сдержавшись, переспросил я.
— Вольноотпущенного, — поправился бес, пуская слезу. — Уволят из рядов, а дома жена-стерва, дети сопливые, батяня-пьянь, тёща (ваще молчу кто!). Отдай фитиль, чё ты как этот…
— Скажи: Иловайский — казак, а я дурак.
— Иловайский — казак, а я дурак! — закатив глаза, во всю глотку проорал бес, и я торжественно вручил ему фитильный шнур. После чего мы дружно помирись-мириськались мизинцами, и он счастливо умёлся чинить свой длинноствольный самопал.
А за поворотом буквально через десять — пятнадцать шагов моему взору наконец-то открылся Оборотный город. Красивый он всё-таки, если смотреть обычным человеческим зрением. Дома высокие, до четырёх этажей, шпили и флюгера золотые, черепица красная и синяя так и горит, площадь широкая, улицы чистенькие, а народ по ним гуляет такой нарядный да счастливый, как в сказке!
И смотрят все на меня так ласково, что… О господи!
— Хватай его, тёпленького-о-о!!!
— Да ну вас к мамонту в дупло, — столь же душевно пожелал я, давая ходу.
Побегать в избытке сил и молодости по хорошей
— Так… до церкви далеко… до Хозяйкиного дворца… ещё дальше… кабак… Кабак годится! Там тесно, все сразу не заскочат, а там и… Катенька подоспеет. Не может не подоспеть…
И, не тратя больше ни минуты на размышления, я пулей-дурой влетел в гостеприимно распахнутые двери ближайшего питейного заведения. В два прыжка добрался до стойки, хлопнул по ней кулаком и на весь зал потребовал:
— Водки!
На меня нервно уставились два-три завсегдатая, то ли опухшие мертвецы, то ли перекормленные утопленники. Но высокий бородач внешности Ильи Муромца (на деле низкий косой тип с неопрятной щетиной и невероятно широкими плечами) безропотно налил мне довольно чистую стопку и кивнул:
— На закуску чего-с пожелаете-с? Грибки-мухоморы, огурчики с плесенью, расстегаи покойницкие, икра лягушачья али просто рукавчиком занюхаете?!
— Рукавчиком, — чуть отдышавшись, решил я. Знаем мы, из чего готовят на их кухнях, тут даже чисто вегетарианское в рот брать не стоит. Отравишься, к нежной радости повара, и будешь подан на блюде уже следующим посетителям…
— Ага! Вот где он! Думал в кабаке спрятаться, ан не выйдет! — В двери вломились три рогатых обормота с нечищеными рылами. — Вот те и хана пришла, казачок! Вот те и…
— Он у меня водку кушает-с, — как-то необычайно спокойно заметил кабатчик, и в его руках из ниоткуда появились длинные изогнутые ножи.
Троица побледнела пятачками, затруднённо дыша розовыми сопелками.
— А-а… когда докушает?
— Торопить не буду-с.
— Ни-ни, и в мыслях не было, мы за дверью подождём, — понятливо кивнули мои преследователи, скромно выходя задом.
Плечистый хозяин, не убирая ножей, обернулся ко мне, я быстро выпил, так же молча достал саблю, положил её перед собой и указал пальцем на опустевшую стопку. Мгновение спустя она была наполнена. Вот и ладушки, куда мне спешить, водка тут вполне приличная, Прохор из трубы не убежит, так что отдохну-ка я пока здесь, дождусь, пока Катерина сама меня найдёт…
— А вы, поди, сам Иловайский будете-с?
— Не без этого, — уклончиво ответил я. Ибо «сам Иловайский» — это мой дядя, а я так, всего лишь двоюродный генеральский племянник.
— Фамилия известная, вторая рюмка за счёт заведения-с.
— Знатно, — с уважением кивнул я. — Присядете?
— За честь почту-с. — Косой кабатчик выволок высокий табурет из-за стойки и, усевшись рядом, охотно налил себе такую же ёмкость. — Смею полюбопытствовать: какими судьбами в наших краях-с?
— По личному делу.