Оборотный случай
Шрифт:
Боязливо поглядывая на Ктори, Стяк тихонько спросил:
– И как ты это сделаешь?
– Расскажу, как получится, - я улыбнулся от уха до уха, а потом подумал, что таить такое от друзей - не лучший выход, и коротко рассказал ему о противоядии.
Стяк слушал внимательно, потом часто-часто закивал и заверил меня:
– Если так, то ты сможешь появиться на людях и доказать свою невиновность. Я могу передать Ониру, что ты хочешь встретиться с ним.
– Было бы отлично. Но, когда Онир узнает, что ты говорил со мной, за тобой
– Если ты уже станешь человеком, а я ему скажу, то все будет хорошо, - убедительно заключил Стяк.
– В общем, это получится даже не встреча, а твое возвращение, - грустно вздохнула Ктори, которой до сих пор не хотелось меня отпускать.
Что правда, то правда.
– Если мне повезет, противоядие скоро доставят сюда. Я сразу его выпью и после этого незамедлительно пойду на встречу с Ониром, - сказал я.
"Если сердеонец не сбежит с твоим бемирием", - подмигнул Совесть.
"Если не вернется - из-под земли достану", - заверил его я.
"А я все равно против этой затеи. Придурок ты, что ли? Избавляться от меня? Да если бы не я, что монстры Вонгского леса или маги от тебя оставили? Воспоминания только! Ах, ты..."
Я старался больше не слушать злой голос, но заглушить его удавалось с трудом.
– Если так, то поспешу обо всем договориться с твоим братом, - Стяк откланялся и чуть ли не вприпрыжку выбежал из гостиницы. Что и говорить: кто не струхнет, находясь с двумя хищниками в небольшом помещении?
Ближайший час я провел, лежа на кровати и беседуя с Ктори, время от времени попивая остывшую воду из бокала. Конечно, частенько выглядывая в окно в поисках Карио. Основными темами разговора постоянно норовили стать рассказы о суровой жизни аристократа в Веоре. И как бы они ни были серы или трудны, я скучал. Ведь этой жизнью мне довелось жить... извиняюсь за повтор, всю жизнь! Не привыкнуть невозможно.
Ктори грустила, но или хорошо притворялась, или же действительно одобряла мое стремление стать человеком. На вопрос "А если бы ты могла, то стала бы человеком вместе со мной?" она, впрочем, ответила не сразу, зато утвердительно. В любом случае, девушка оказала важную услугу, заглушив скрежет Совести, который очень злился на меня за желание избавиться от оборотнизма.
Наконец пришел Карио Санальд. Копна его темных волос держалась вместе благодаря паре ленточек кровавого цвета, в тон длиннополому кафтану, а зубы держали горячую булочку, пахнущую ваокской верховодкой.
Сердеонец размашисто поставил на пол две тяжелые сумки, одна из которых металлически звякнула, а другая издала звук упавшего тюка с зерном.
Заметивший его еще издалека, я поджидал его около двери и бросился к сумкам, намереваясь чуть ли не разорвать их:
– Ну как, есть? Где оно?
Карио гордо похлопал себя по груди, где под одеждой что-то топорщилось, затем достал потертого вида медную фляжку и вручил мне:
– Нужно выпить до капли, запивать нежелательно. И встряхни,
– Он сказал, что мой брат вернулся, - я не замедлил с ответом и уже отвинчивал пробку у фляжки.
– Ого!
– округлил глаза Карио.
– Я очень рад. В таком случае, тебя здесь на самом деле ничто не держит. А жаль, отличный охотник пропадет...- Кстати, вот тебе сдача, сто восемнадцать тысяч вирнов.
Он протянул увесистый мешочек с деньгами.
– Возьми себе тысяч тридцать, за помощь и труды, - щедро махнул рукой я, сознавая, что при этом у меня останется еще очень много денег.
– Благодарствую, о щедрейший из всех постояльцев!
– щелкнул зубами бескорыстный сердеонец. Впрочем, их раса не очень ценит деньги и видит в них только необходимую в некоторых условиях вещь для обмена на еду.
Жидкость во фляжке пахла, как безумная смесь спирта и старой крови. От запаха сразу захотелось чихать. В общем, подсознание не запрещало пить содержимое и даже убедилось, что это не яд. От меня требовалось лишь выпить, несмотря на протесты Совести, которые продолжались и сейчас.
– Спасибо за все, дружище, - обратился я к Карио, кивнул Ктори, встряхнул флягу и залпом, на всякий случай зажав нос левой рукой, выпил содержимое. Вкус оказался соответствующим: острее сердеонского хрена, жгучий и кислый, с какими-то противными частичками, напоминающими пленку на каше. Горло так защипало, что я чуть не раскашлялся, и помогло лишь зажатие рта руками. Чуть-чуть этого зелья, имеющего ярко-бордовый цвет, вытекло из моего носа. На глаза навернулись слезы.
Неслабым усилием воли я проглотил эту массу, стараясь не особо прощупывать ее языком, и стал терпеть, пока жжение ослабнет. Но оно и не думало этого делать, даже наоборот, спокойно и неумолимо направлялось в глубины организма. Я чувствовал каждую частичку своего тела, когда это пойло касалось ее и заражало болью.
Когда мерзкая жидкость дотекла до моего желудка, все мое тело сжало болью, и ноги не смогли больше держать его. Я упал на бок, сжался, схватился за живот, а потом за голову. Сразу после этого страшно заболело сердце, а потом мышцы, как будто я упал с горы, но остался, к несчастью, жив.
Конечно, понимаю, что это - превращение обратно в человека, но почему оно обязательно должно проходить в мучениях, а лекарство - быть противным, как жизнь Разнокровного в городе с резкими социальными трениями?
В следующий раз я открыл глаза уже спустя некоторое время. Кто-то положил меня на кровать в такой же согнутой позе, в какой поднял с пола. Боль отступала рывками, но довольно быстро: видимо, из-за чрезмерно резкого рывка сознание вернулось ко мне.
Комнату не заливал солнечный свет, значит, заботящийся обо мне человек зашторил окно.