Оборванные нити. Том 1
Шрифт:
Он не ответил. Ему не было до телевизионной журналистики ровно никакого дела. Но мысль о том, что они будут снимать именно сегодня и именно этот сюжет, вызывала отчаянный протест. Если все так, как он предполагает, то телезрители увидят такое… И то же самое увидят Лена и ее мать. После того разговора в присутствии Юлии Анисимовны миновала всего неделя, воспоминание было еще свежим и весьма болезненным, в отношениях Сергея с женой появилась натянутость, которая так и не ослабела за прошедшие дни, и если сейчас его домашние увидят самую неприглядную и грязную сторону его работы, то покоя ему в семье не видать. Больше никогда. Он буквально слышал срывающийся от негодования и ужаса голос Лены, которая говорит: «Как ты можешь после такого возвращаться домой и этими руками обнимать ребенка и меня!» Ну,
В квартире Кошониных все оказалось даже хуже, чем предполагал Саблин. В совмещенном санузле взору представала живописная картина: пол ванной комнаты залит мутной зловонной жижей, в которой плавали фекалии и кровавые ошметки и валялись лом и топор. Унитаз вдребезги расколот. Рядом с ним стоял алюминиевый таз с фрагментами гниющих органов. В самой ванне Саблин увидел порубленные на мелкие куски фрагменты человеческой плоти. Надев перчатки, он нагнулся и внимательно рассмотрел их: никаких сомнений, эти куски когда-то составляли стопу и голень человека.
Он слышал голоса, доносящиеся из прихожей и комнаты, отца и сына Кошониных, так и не проронивших ни слова, увезли, зато явились в великом множестве представители окружного и городского управлений внутренних дел, а также прокуратуры. Но надолго их не хватило, Сергей с Ровенской все еще обследовали санузел, а «наблюдатели из инстанций» сбежали подальше от трупной вони. Оперативники тоже не выдержали. В результате на месте происшествия остались только следователь, Ровенская и Сергей.
— Слабаки, — без всяких эмоций изрекла эксперт-криминалист, — нежные мимозы, а туда же, погоны носить хотят, зарплату получать, льготы всякие.
Сергей с улыбкой посмотрел на ее красивое лицо с крупными чертами, большими ярко накрашенными глазами и пухлыми губами, покрытыми темно-красной помадой. Ровенская заметно побледнела, было видно, как ей тяжело работать, но держалась она уверенно и невозмутимо, как обычно. У нее было потрясающее самообладание, которое всегда восхищало Саблина.
— Неужели вас не «ломает»? — спросил он, запаковывая в специальные флаконы и контейнеры образцы того, что обнаружилось в санузле. — Такая красивая женщина, примерная жена, заботливая мать… Вы должны, по идее, уже в обмороке валяться, а вы работаете, словно ничего необычного не происходит. Или вы часто с таким сталкиваетесь?
Лидия Игоревна помогла Сергею аккуратно извлечь из разлитой по полу жижи топор и должным образом упаковать, чтобы не повредить следы, возможно, имеющиеся на предмете.
— Весь ужас в том, Сергей Михайлович, что с ТАКИМ я сталкиваюсь в последние годы все чаще и чаще. Жизнь становится невыносимой, люди теряют человеческий облик. Дай вам бог никогда не увидеть того, что пришлось повидать мне. Особенно когда дело касается новорожденных детишек и домашних животных. Такое впечатление, что у людей просто тормоза отказали, и они уже не понимают, что хорошо, а что плохо, что нравственно, а что безнравственно. На поверхность вылезло Абсолютное Зло в своем материальном проявлении. Когда-нибудь все это закончится, но непонятно, когда, и доживу ли я до этих сладостных времен. Ну что, Сергей Михайлович, кто первый, вы или я?
Вопрос Ровенской касался последовательности проведения экспертных исследований по найденным топору и лому. Криминалистическая экспертиза должна будет исследовать объекты на предмет наличия на них следов рук, волокон одежды и так далее, а медико-криминалистическая экспертиза, которую проводят у Сергея в Бюро, призвана ответить на вопрос, этими ли орудиями нанесены травмы и произведено расчленение. Вообще-то неплохо было бы и труп найти, а то без него как-то определенности не хватает. Кошонины на вопросы о трупе не дали ни единого ответа, как, впрочем, и на все остальные вопросы, которые им задали, прежде чем увезти. Они хранили гордое молчание.
Дежурный следователь к категории дураков ни в коем случае не относился, поэтому принял решение правильное, более того, проявил уважение к представителям обеих экспертных специальностей и попросил их сформулировать вопросы для постановлений.
Когда закончили с санузлом, начали втроем осматривать остальные помещения. На кухне обнаружились две кастрюли с остатками вареного мяса, а на балконе Саблин нашел дурно пахнущий мешок с начавшим разлагаться человеческим торсом с головой, но без рук и без ног. На груди в проекции сердца он увидел явно прижизненную колото-резаную рану с грязным бурым интенсивным пропитыванием на фоне зеленоватой кожи. Внутренние органы отсутствовали — они были извлечены через прорубленную топором дыру в правой подмышечной области и на правой боковой стенке живота.
— Красиво, — протянул следователь, осматривая находку Сергея. — Опупеть можно. Чего это они его так грубо распотрошили?
— Эвисцерация проводилась лицом, абсолютно не знакомым ни с техникой вскрытия трупов, ни с техникой разделки на мясо туш животных, — усмехнулся Саблин. — Это если официальным языком выражаться. А если попроще, то извлечение органов проводилось человеком неопытным и не имеющим представления об анатомии ни человека, ни животных. То есть из числа подозреваемых можно смело исключать врачей и мясников.
Следователь задумчиво покивал, глядя куда-то в небо.
— Ну ясное дело, Кошонины не врачи и не мясники, папаша Кошонин всю жизнь на заводе железобетонных изделий пропахал, а сынок так и вовсе никогда не работал, поскольку диагноз «шизофрения» получил еще в семнадцать лет, сразу же на инвалидность сел и пенсию потихоньку пропивал.
— Откуда вы знаете? — удивился Сергей. — Они же молчали все время, ни на один вопрос не ответили.
— Сергей Михайлович, у меня глаза есть, — фыркнул следователь, — и читать я тоже умею. Не так хорошо, конечно, как вы, но кое-как, по слогам, справляюсь. Пока вы с нашей драгоценной Лидией Игоревной Ровенской делали свою работу, я делал свою, то есть осматривал место происшествия. И увидел на стенах большой комнаты двенадцать почетных грамот, которые получил Кошонин-старший как победитель соцсоревнования, еще при советской власти. А в коробке с документами нашел медицинские и пенсионные документы Кошонина-младшего.
Сергей почувствовал себя неловко и поспешил сменить тему. Он вспомнил, что когда Лидия Игоревна изымала и упаковывала лом, она, осторожно удерживая его за концы, зачем-то понюхала сначала один конец, потом другой. Сергей тогда хотел спросить, зачем она это делает, но отвлекся на что-то. Вот теперь и спросит.
— Пыталась определить, есть ли там запах фекалий, — ответила Лидия Игоревна, не отрываясь от своего занятия: поиска и фиксации следов на мешке, в котором находился расчлененный труп.