Оборванные нити. Том 2

Маринина Александра

Но спрашивать Ольга не стала. Это не ее дело. У нее нет никакого права лезть в чужую жизнь и оспаривать чужие решения.

— И все-таки я не понимаю, — упрямо произнесла Ванда в ответ на очередное пояснение, — как вот эта штука здесь крепится? На чем она приделана?

И ткнула концом карандаша в нарисованную Ольгой схему.

— Слушай, зачем тебе все это? — со смехом спросила Ольга. — Для чего ты забиваешь себе голову совершенно ненужными сведениями? Ты же не медик и быть им не собираешься.

— А я всегда так поступаю, — ответила

Ванда с неожиданной серьезностью. — Я всегда собираю предварительно информацию, прежде чем во что-то ввязаться. Мне важно понимать, как это будет и что будут делать, и в какой последовательности, и какой получится результат, и какие возможны сбои и осложнения. Даже когда платье шью в ателье, и то во все вникаю. Меня за это не любят, — ее голос зазвучал по-детски обиженно. — Считают, что я только время у них отнимаю, с глупостями пристаю. А это не глупости! Человек имеет право знать, что с ним будет потом, в будущем. И вообще, я люблю всякую информацию, для меня Интернет — лучший друг, я даже сюда нетбук притащила. Даже когда я имя себе выбирала, и то весь Интернет излазила, смотрела, чтобы с таким именем несчастных людей не было, а были только счастливые и преуспевающие.

— Имя? — не поняла Ольга.

Галина при этих словах снова отложила журнал, в котором она уже разгадывала сканворд, и с интересом посмотрела на Ванду.

— Ну да, — кивнула блондинка без тени смущения, — я же по рождению никакая не Ванда и не Мерцальская, я Зоя Щипахина. Ну куда мне с таким именем-то? У меня работа ответственная, мне имя нужно красивое, звучное. Чуть умом не тронулась, пока искала и выбирала. Потом с документами возни было — ужас! Я же имя официально поменяла, через милицию, через паспортный стол. Но зато теперь не стыдно с людьми знакомиться.

На лице Галины отразилось неодобрение.

— Деточка, тебе имя мама с папой давали, и фамилия у тебя от них, а они ведь наверняка достойные люди. Зачем же ты их так обижаешь? Ты же фактически отрекаешься от них, когда отказываешься носить их фамилию и имя, которое они тебе дали.

— Кто? — переспросила Ванда с искренним изумлением. — Мама с папой? Да у меня их и не было никогда, я детдомовская. Подкидыш. Имя мне нянечка придумала, а фамилию записали по названию поселка, в котором наш детдом стоял. Поселок городского типа Щипахино Западноигарского района. Вы небось даже и не слышали о таком.

— Извини, деточка, — смутилась Галина. — Однако не похожа ты на детдомовскую.

С этим Ольга была полностью согласна. И ухоженность Ванды, и дорогой саквояж, и халатик из шелковистого трикотажа, и маникюр с дизайном все свидетельствовало о том, что девочка отнюдь не бедствует. Известно множество историй, согласно которым сироты, выросшие в детских домах, становились наперекор всем жизненным неурядицам обеспеченными и преуспевающими людьми. Все это так. Но для этого нужно много времени, очень много. А Ванде лет двадцать пять, вряд ли больше. Значит, если она не врет, ее благополучие

не является результатом ее личных усилий. Но скорее всего, все-таки врет.

— А это мне от природы так повезло, — лицо красавицы озарила искренняя открытая улыбка. — Уж не знаю, кем там были мои родители, но только мне от них вместо денег и недвижимости внешность досталась. Вот уж спасибо так спасибо! Этим и кормлюсь.

— Господи! — всплеснула руками Галина. — Так ты из этих, что ли? Из проституток?

— Да вы что! — немедленно обиделась Ванда — Я в имидж-лаборатории работаю, администратором. Но находятся состоятельные мужчины, которым я позволяю себя поддержать и делать себе подарки. Я приличная девушка.

В этом месте Ольга не выдержала и фыркнула. Вслед за ней сначала хмыкнула, потом расхохоталась и многодетная Галина.

Ванда действительно была глуповатой, но необыкновенно доброй и жалостливой девушкой. И Интернет любила просто взахлеб. На следующий день, отлежавшись после операции, она схватила нетбук и погрузилась в волны информационного изобилия, то и дело зачитывая соседкам по палате наиболее душераздирающие новости и предпринимая попытки их обсудить.

— Ой, в Америке сделали операцию человеку-слизняку, удалили опухоль весом девяносто четыре килограмма! Представляете?

— В Англии на аукционе выставили туфли из золота с бриллиантами за миллион фунтов стерлингов, и кто-то ведь купил! Ужас! Оля, как ты думаешь, в золотых туфлях удобно ходить?

Ольга пыталась сохранять серьезность и вдумчиво рассуждать о том, может ли быть удобной обувь, изготовленная не из кожи, а из гибких золотых пластин. Глупость и доверчивость Ванды, безоговорочно принимавшей все, найденное в Интернете, за чистую монету, умиляла, однако стремление девушки во всем разобраться и во все вникнуть вызывало у Ольги искреннюю симпатию.

— Ужас какой! Женщина сделала себе операцию по увеличению бюста, ей накачали грудь силиконом, а ночью там что-то разорвалось, силикон вытек, попал в дыхательные пути, и она задохнулась. Оля, а так бывает? А то я тоже подумываю грудь поправить, так мне надо точно знать насчет осложнений.

При подобных пассажах Ольга теряла серьезность и начинала подшучивать над Вандой.

— Что ты несешь? Ну что ты несешь? Разве можно верить тому, что пишут? Какой силикон в дыхательных путях, побойся Бога! Какая опухоль весом девяносто четыре килограмма!

— Но ведь женщина-то умерла, — возражала девушка. — Она хотела, как лучше, хотела быть красивой, чтобы нравиться мужу, а вместо этого умерла. Мне ее жалко.

У нее была удивительная способность не только всему верить, но и всех жалеть.

— Ой, у одного актера, оказывается, нашелся взрослый сын, а потом этот сын умер, и я всю ночь проплакала, как представила себе, что этот актер чувствовал: через столько лет обрести сына и вдруг потерять! Так его жалко, безумно просто! — рассказывала она со слезами на глазах.