Обратная сторона обмана (Тайные операции Моссад)
Шрифт:
Я не сомневался, что за короткое время все работающие на Моссад агенты могут быть легко выявлены, как только система заработает. Но перестройка системы займет многие месяцы. В это время сохранить тайну невозможно, так что у Моссад будет вполне достаточно времени, чтобы обезопасить своих агентов. Иорданцы должны долгое время не объявлять общественности, что они разоблачили таких агентов. Вместо этого, им нужно будет постараться перевербовать как можно больше агентов и через них снабжать Моссад дезинформацией. Те, кто не будут спасены Моссад и не будут перевербованы, кончат виселицей.
Я, как и Эфраим, был почти уверен, что иорданцы поделятся приобретенными у меня новыми знаниями со своими иракскими и сирийскими коллегами, которые тоже начнут у себя чистку. У
Два моих последних дня в Аммане мы провели за разработкой плана по вербовке израильтян, которые могли бы поставлять иорданцам много технологических и тактических сведений. Иорданцы хотели знать, что происходит во всех местах, где есть военные базы.
Кроме того, они хотели узнать, как в чрезвычайных случаях призываются резервисты и выведать распределение специальных разведывательно-диверсионных подразделений, когда они пересекают границу, особенно ситуацию с TRS [36] .
Было решено, что я вернусь в США, а оттуда переселюсь в Канаду, как я и планировал в самом начале. Альберт внесет свой вклад в операцию в Мексике, и мы воспользуемся для операции многими солдатами спецназначения Фадлаля. Я назвал ее операцией «Йешуа», т.е. «Иисус», потому что мы планировали посылать шпионов из того же места и в том же направлении по стране, как шел Иисус, и я не сомневался, что и успех будет таким же.
36
Temporary Relay Station – временный ретранслятор. Речь идет о специальных реле-станциях, сбрасываемых с самолетов. Они предназначаются для ретрансляции сообщений специальных подслушивающих устройств, имеющих очень небольшую дальность передачи, которые без ретрансляции не могут быть раскодированы дешифровальным подразделением в Израиле.
Шпионы возвращались бы из страны, которая пожирает собственных жителей: казалось, что со времен Иисуса ничего не изменилось.
Последней своей ночью я слушал израильское радио и узнал, что Маргарет Тэтчер посетила Израиль, и что Рональд Рейган наложил вето на блокирование Конгрессом продажи вооружений, особенно боевых самолетов, Саудовской Аравии.
Вот теперь я знал, что то, чего хотел Эфраим, действительно функционирует. Мы сделали Иордании прививку против опасностей, исходящих от Моссад. Даже если мы долго еще не сможем провести реформы в самой организации, мы ей все же сможем подрезать когти.
Глава 21
Обратный полет в США прошел без осложнений. Мы приземлились в нью-йоркском «Аэропорту Джона Кеннеди» чуть позже семи часов вечера. Уже из зала VIP, где мы с Зухиром ждали перелета в Вашингтон, я позвонил Белле.
Разговор был краток. Она сказала мне, что хочет в ближайшие дни полететь в США и ничто в мире не сможет ее остановить. Это я всерьез и не пытался. Одна мысль – снова увидеть ее – весила больше, чем все мои надежды. Я не хотел показывать ей по телефону слишком много эмоций, так как Зухир видел меня. Я говорил кратко. Я смог ей только сказать, что я сейчас в Нью-Йорке, возвращаюсь на самолете в Вашингтон, и позвоню ей сам, как только доберусь до отеля. Когда я повесил трубку, меня охватила волна счастья. Я хотел прыгать от радости и целовать всех вокруг, включая Зухира.
Когда мы прибыли в Вашингтон, было уже позже 10 часов. Тут я выяснил, что мне придется подождать на день больше, пока смогу получить свои деньги, потому что был День Памяти Павших, и банки были закрыты. В принципе, мне было все равно, потому что у меня еще оставались деньги из тех, что мне, наконец-то, прислал Эфраим. Но я раздул из этого все же большое дело, чтобы Зухир не подумал, что у меня внезапно появились деньги, если до того я якобы был совсем «пустым». Я сказал Зухиру, что хочу сменить гостиницу
Около одиннадцати часов вечера я приехал в отель и купил там себе кое-что из еды, чтобы перекусить в номере. Я был так голоден, что мог проглотить гамбургер вместе с бумагой, в которую он был завернут. После ужина и душа я снова позвонил Белле, и она сообщила мне, что прилетит послезавтра в Вашингтон.
Я сказал ей, что собираюсь завтра сменить гостиницу и что я встречу ее в аэропорту. Она пообещала позвонить мне на следующий день, перед отъездом в аэропорт, и я должен был подождать звонка в этом отеле. После того, как я повесил трубку, я чувствовал себя слишком усталым, даже чтобы уснуть. Когда Белла позвонила в четыре часа утра, я все еще смотрел телевизор. Она была по пути в аэропорт; Арик собирался ее подвезти.
Это удивило меня: контакты между бывшими и действующими сотрудниками Моссад были запрещены. Конечно, не нужно было не замечать человека, встреченного тобой на улице, но такую ситуацию контакта с самим бывшим сотрудником и с членами его семьи старались избегать. За этим точно что-то крылось. Но по телефону я не мог задавать подобных вопросов.
У меня было нехорошее чувство, что кто-то готовит какой-то грязный трюк. Был лишь один человек, к которому я мог обратиться, если дела обстояли именно так, как мне казалось: Ури, мой друг по «Аль». Если в США планировалась какая-либо операция, он знал бы об этом. И я был уверен, что в таком случае он предупредит меня. Это был человек, который уже много пережил. Проблема состояла лишь в том, как связаться с ним. Он не давал ни телефонного номера, ни адреса. Он был «катса» на оперативной работе. Я только знал, что он где-то в США. И еще я кое-что знал. У него была подружка в Чейви-Чейз, штат Мэриленд, недалеко от моей гостиницы. Она работала в секретном отделе Пентагона и была еврейкой, из-за чего личная связь с ней, собственно, была табу. Кроме того, ее муж был видным вашингтонским адвокатом и членом AIPAC (Американо-израильского комитета по общественным связям).
Я нашел ее адрес в телефонной книге и двинулся к ее дому. По телефону мне нечего было и пытаться – я знал, что далеко не продвинусь, потому что женщине хорошо внушили, чтобы она о таких делах по телефону ни с кем, кроме Ури, не говорила. Я проехал на такси на один квартал дальше ее дома и пошел пешком к большому, величественному кирпичному зданию.
Очевидно, в этом тихом квартале жили богачи. Я позвонил и подождал под массивным козырьком. Открылась тяжелая деревянная дверь и за стеклянной дверью стояла очень элегантная блондинка, спросившая с улыбкой: – Да? Она было ростом 1,60 м, стройная и изящная. Ее карие глаза сияли, и она производила впечатление веселого и радостного человека.
– Я хочу попросить Вас передать Ури одно сообщение, если это возможно.
Улыбка мгновенно исчезла. Она хотела знать, кто я и какое отношение имею к Ури.
Высокий худой мужчина с седеющей бородой и бакенбардами подошел к двери во время нашего разговора. Это был ее муж. Она сказала ему, что я друг Ури. Показалось, что он знает, кто это, и он спросил, не хочу ли я зайти.
Я сразу завоевал его уважение, только тем, что я друг Ури. Я согласился зайти на минутку. Его жена чувствовала себя заметно не лучшим образом. Она не знала, знаю ли я об ее интимных отношениях с Ури. Ее муж, видимо, не имел понятия об этом и, судя по тому, что и как он говорил, не замечал даже того, что происходит у него под носом. Он оставил нас одних в круглом вестибюле, а сам пошел отвечать на телефонный звонок. На маленьком столике у стены под большим позолоченным зеркалом стояла фотография этой пары с президентом Рейганом в центре. Фотографию сняли, очевидно, на каком-то официальном приеме. Я отказался от выпивки и отклонил прохладное приглашение к столу, из-за чего, по-видимому, хозяйка почувствовала значительное облегчение. Я нацарапал на клочке бумаги номер телефона и дал ей. – Я Вам буду очень благодарен, если Вы передадите это Ури.