Обратная сторона успеха
Шрифт:
Вечером я вошел в зал, где проходили испытания. Там собралось множество молодых людей и девушек, ожидавших своей очереди. Все ораторы, на мой взгляд, были невероятно талантливы, прекрасно владели собой, говорили бегло, свободно и очень уверенно.
Наконец подошла моя очередь. Я поднялся и приблизился к микрофону.
– Ваше имя? – спросил ведущий.
– Сидни Шехтель.
– Ваша тема?
К этому я был готов.
– Капитализм против коммунизма.
– Валяйте, – кивнул он.
Я начал говорить, считая, что все идет лучше некуда. Но,
– Разве ты не первокурсник? – спросил стоявший у двери студент.
– Точно.
– И тебе никто не сказал?
– Что именно?
– Первокурсникам не позволяется участвовать в дискуссиях. В клуб берут только со старших курсов.
«Вот и хорошо, – подумал я. – По крайней мере теперь хоть как-то можно оправдать мой провал».
Утром имена новых членов клуба были вывешены на доске объявлений. Я из любопытства подошел взглянуть. В списке значилась фамилия «Шектер». Помню, я еще отметил, что фамилия очень похожа на мою. В конце было приписано, что все избранные должны в половине четвертого подойти к куратору клуба.
В четыре мне позвонили.
– Шектер, что с вами стряслось?
Сначала я не понял, кто со мной говорит и о чем.
– Да ничего. А в чем дело?
– Разве вы не видели объявления? Почему не подошли к куратору?
Шектер. Должно быть, они не так расслышали.
– Да, но я думал… я ведь первокурсник.
– Знаю. Мы решили сделать для вас исключение. Меняем правила.
Вот так я стал первым новичком в истории университета, принятым в дискуссионный клуб Северо-Западного.
Еще одна страница была перевернута.
Несмотря на все нагрузки, которые я добровольно на себя взвалил, мне все же чего-то не хватало. Вот только чего? Я не понимал этого, но постоянно ощущал неудовлетворенность, находился в состоянии некоего отчуждения, вернее, изоляции от окружающих, испытывал беспокойство и тревогу. Наблюдая, как орды студентов спешат на занятия и с занятий, я невольно думал: «Все они анонимны. Безлики. А когда умрут, никто не узнает, что они вообще жили на этой земле».
Волны депрессии накатывали на меня.
«Я хочу, чтобы люди знали, что я жил здесь. Хочу, чтобы люди это знали. Хочу отличаться от остальных. Выделяться».
Вскоре депрессия стала еще сильнее. Меня словно душили густые черные тучи. Наконец в полном отчаянии я записался на прием к психологу колледжа, решив узнать, что со мной происходит.
Но по пути к нему я по неизвестной причине так развеселился, что начал петь. Добравшись до входа в здание, где находился кабинет психолога, я остановился. Зачем туда идти? Я и без того счастлив. Психолог еще решит, что я ненормальный!
Это было ошибкой. Поговори я с психологом тогда, наверняка узнал бы то, что
Депрессия обрушилась на меня с новой силой, и конца ей не предвиделось.
С деньгами тоже становилось все хуже. Отто не мог найти работу, а Натали шесть дней в неделю пропадала в универмаге. Я по-прежнему каждый вечер трудился в гардеробе, а по субботам – в аптеке, но даже со случайными заработками Отто и жалованьем Натали этого оказалось недостаточно. Шел февраль тридцать пятого года, и мы уже успели задолжать за квартиру.
Как-то ночью я подслушал разговор Отто и Натали.
– Не знаю, что нам делать, – жаловалась мать. – Кредиторы осаждают. Может, взять еще ночную смену?
Ну уж нет! Мать и так надрывалась с утра до вечера, а вернувшись, готовила ужин и убирала. Я не мог допустить, чтобы она еще и по ночам не спала!
Следующим утром я решил бросить университет. Узнав об этом, Натали пришла в ужас.
– Ты не можешь прервать учебу, Сидни, – заплакала она. – Мы как-нибудь вывернемся.
Но я знал, что этому не бывать. И потому стал искать еще одну работу. Депрессия была в самом разгаре, и по улицам ходили толпы безработных. Я обращался в рекламные агентства, газеты, на радиостанции, но вакансий не было.
По дороге на очередное собеседование с главой радиостанции я увидел большой универмаг «Мендель бразерс». Там было полно народу. Покупателей обслуживали с полдюжины продавцов. Я решил, что терять все равно нечего, вошел, осмотрелся и стал прохаживаться по универмагу. Он показался мне гигантским. Я миновал отдел женской обуви и остановился.
Здесь, должно быть, не слишком трудно работать.
– Чем могу помочь? – спросил подошедший мужчина.
– Я бы хотел видеть управляющего.
– Управляющий – это я. Моя фамилия Янг. Что я могу для вас сделать?
– Я ищу работу. У вас нет вакансий?
Мистер Янг осмотрел меня и, помедлив, признался:
– Собственно говоря, есть. У вас имеется опыт продажи женской обуви?
– О да! – заверил я.
– Где вы раньше работали?
Я припомнил магазин, где покупал обувь.
– «Том Макканн». Это в Денвере.
– Прекрасно. Идите в мой кабинет. И заполните эту форму.
Когда я закончил, управляющий просмотрел бланк и взглянул на меня:
– Во-первых, мистер Шехтель, «Макканн» не пишется, как «М-И-К-А-Н». И во-вторых, он расположен не по тому адресу, что вы указали.
Но я отчаянно нуждался в работе.
– Должно быть, переехали, – поспешил выкрутиться я. – И я абсолютно безграмотен. Видите ли…
– Надеюсь, что работаете вы лучше, чем лжете.
Я подавленно кивнул и встал:
– Все равно спасибо.
– Погодите. Я вас беру.
Я удивленно уставился на него:
– Правда? Но почему?
– Мой босс считает, что продавать женскую обувь могут только люди, имеющие опыт работы. А я думаю, что всякий может этому научиться, причем довольно быстро. Вот и поставим эксперимент.