Обратная сторона войны
Шрифт:
– А ты откуда? Как на «Вестях» оказался, почему здесь?
– Да я военный бывший. Вот недавно уволился. А ты?
– А я актер. Тоже бывший.
– И кого ты играл?
Леха приблизил свое лицо к моему:
– Да всех. От зайчиков и крокодильчиков до Павла Корчагина. Меня до сих пор тошнит от слов: «Жизнь надо прожить так, чтоб не было мучительно больно за прожитые годы»! Тьфу!
Мы наняли носильщика и загрузили наши номера дынями под завязку.
Одну я тут же с огромным удовольствием съел. Подумал, съел вторую. Утроба натягивалась, но белая мякоть не отпускала. Поверьте, вот те дыни, которые нам продают вдоль дорог в Москве, – это картошка. То, что мы купили на «Баракате», – мед. В животе забурлило, я понял, что организм оставляет мне считаные секунды, и, захватив
Минут через десять все успокоилось, и в природном, и в физиологическом смысле. Я привел себя в порядок и спустился по лестнице. Лифты были отключены. Вышел. На парапете, закинув ногу на ногу, в своем джинсовом комбинезоне сидел и курил Самолетов.
– Ты почему не выбежал?
– Дыню ел.
Леша посмотрел на меня с интересом, шумно выпустил дым, затушил сигарету об урну, сжал губы и покачал головой:
– Ну ты, парень, даешь. Смотри не отравись. Этими дынями.
Сказал и удалился в бар, в гости к Рузи.
А через час пробили тревогу. Приехали Зафар и Сулаймон из пресс-службы таджикского МИДа. Сенсация! В Душанбе прилетели моджахеды. Не простые, а полевые командиры. И сейчас на дачах МИДа начнутся переговоры о мире. Я выскочил на улицу. Когда из гостиницы выбегали оператор Ломакин и наш командир Самолетов, мое сердце екнуло. По всем признакам, этот час, что мы не виделись, Саша и Леша не потратили зря. Они сняли стресс, полученный при землетрясении, полностью, без остатка. Взгляд каждого был решителен, движения быстры, но разбалансированы. Когда соратники забрались со всем железом в автобус и дружно выдохнули, даже водитель поежился и обернулся в салон.
Журналистов собралось – море. Откуда? Я такого количества здесь никогда не видел. Ну мы, «Вести», ну Джавдет с командой. Остальные телевизионщики импортные. Местные фотики, газетчики, радийщики, информационщики… Вот сейчас эту лавину запустят на переговоры. Только на две минуты, для протокольной съемки.
Мы стояли перед массивной дверью и настраивались, словно кавалерия перед атакой. Ломакин уже, как гранатомет, опустил на плечо BETACAM. Самолетов выставил перед собой длинную пластмассовую палку-удочку с микрофоном на конце.
Три, два, один, банзай!!!! Мы ринулись в открытую дверь. Обегая огромный стол, я успел заметить, что все его пространство было заставлено яствами: орешки, виноград, выпотрошенные гранаты, чай в дорогих пиалах, конфеты, яблоки, рахат-лукум, пастила, нарезанные дыни, арбузы. Одну сторону стола занимали чиновники из Душанбе. В белых рубашках, галстуках и пиджаках. Напротив них усадили гостей-моджахедов. Они были похожи на Дедов Морозов летнего образца. Их огромные бороды касались груди, на головах покоились коричневые головные уборы, пакули, напоминающие блины. А одеты они были в национальные длинные рубашки и просторные брюки. Я еле успел обвести комнату взглядом, как раздался гром. Вспышка! Это Самолетов в кураже махнул своей удочкой, как на рыбалке, закидывая ее на середину стола. Люстра, огромная и роскошная, не выдержала удара. Осыпалась. Лампочки лопнули и погасли. Все замерло. Переговорщики сидели, вжав головы в плечи, осыпанные стеклом, как конфетти из огромной хлопушки. Через мгновение охрана вытолкала всех нас взашей.
А переговоры… Неудачно закончились. Война в Таджикистане продолжалась еще несколько лет.
Голая застава
На афганской границе появились два странных человека. Даже таинственных. Почему? Ну, во-первых, они были с автоматами и с видеокамерой. Что само
А имели они, оказывается, секретное задание: запечатлеть на пленку арабского эмиссара, который мутил воду в приграничных таджикских районах. Его в горах Памира, в Хороге, как раз прищучили пограничники.
Кап-два звали Александр Зданович, старлея – Дмитрий Коняхин. Первый был широкоплечим, костистым и кадыкастым. Второй – просто долговязым. Первый служил в военно-морской контрразведке, только недавно вернулся из похода к берегам Японии. Второй был профессиональным оператором, в свое время закончил знаменитый ВГИК и только потом стал чекистом.
Сразу на границу они не попали. Летной погоды не было, и они застопорились в батальоне связи погранвойск в Душанбе. Прошел один день безделья, второй, третий. А ребята были весьма деятельные и, надо сказать, авантюрные.
– Саша, сколько можно сидеть? Либо мы сопьемся здесь, либо нос до затылка проковыряем!
– Хорошо, Дима, летим туда, куда летится.
Этим же днем они были на афганской границе. Их прикрепили к десантно-штурмовой заставе Дмитрия Разумовского. Это передвижная застава, она не сидит на месте. Разумовский? Удивительный человек. Молодой. Худой, вечно с автоматом и в выцветшем маскхалате. Очень дерзкий. Категоричный. Для него в жизни есть только два цвета: черный и белый. Во всем. В дружбе, в службе, даже за столом. Либо ты друг, либо пустое место. Если враг – тебя надо убить. Если и не враг и не друг, опять же, пустое место. Формально в подчинении Разумовского был натуральный сброд. Солдаты прибыли отовсюду: из Западной группы войск, то есть из Германии, из всех уголков России. Бывшие ракетчики, связисты, пехота. Их дразнили «гуманитарной помощью». Но под воздействием обстоятельств и под прессом своего командира они постепенно превращались в пограничный спецназ.
Вот и помотались с этим спецназом Зданович с Коняхиным в переходах, в переездах, посидели в секретах, засадах. Помотались, пока не оказались на заставе под названием «Баг». Ее маленький гарнизон как раз на днях отразил очередной налет.
Как бы вам поточнее описать это место… «Баг» стоит на отшибе, до отряда ехать и ехать. Я бы назвал такое расположение «каменным мешком». Бурная река Пяндж, делая крутой изгиб, туго обвивает заставу. Ширина реки небольшая, а на той стороне – красные горы. Высокие, нависающие над «Багом». И там же афганские кишлаки: Анжис-один, Анжис-два и так далее. И с таджикской стороны горы рядом совсем не мирные. Пограничники нынче воюют на два фронта: за-за речки по ним бьют моджахеды, с тыла стреляет таджикская оппозиция. Застава – как на ладони. Вдоль реки чахлый заборчик. Вокруг окопы, выдолбленные в окаменелой глине.
Начальник заставы, похожий на доброго медвежонка, старший лейтенант Дмитрий Бусурин, как назло, недавно перевез к себе из России супругу, батю-пенсионера и двухлетнюю дочку. Погостить. И тут началось. Обстрел за обстрелом. Везти в отряд родных было уже опасно, могли расстрелять по дороге. Вот и куковала семья Бусурина вместе с солдатами на границе. И тут настал час икс. В один момент поперли боевики со всех сторон. Нужно сказать, что перед этим на все заставы пришло распоряжение: боеприпасы в окопах не хранить, только на складе. Бусурин наплевал и растер. И хорошо сделал. Как только начался обстрел, он еле успел дочку в казарму закинуть. Выскочили все по тревоге, а в окопах уже боекомплект сложен, бегать под обстрелом не надо. Папа-пенсионер тоже за Калашников взялся, жена ранеными занималась. Отбились. Погибли сержант-контрактник Иванов из Иваново и рядовой боец из Душанбе. Семью Бусурина эвакуировали, а на заставу пришло подкрепление, а вместе с ним и наши чекисты-телевизионщики. Снимали быт, интервью записывали, пропылились и решили с оказией на пару дней смотаться в отряд. Окунуться в цивилизацию. Перед отъездом к Диме Коняхину подошел доктор Фаяз: