Обратная сторона времени
Шрифт:
— Я не знаю, что мы будем делать. Это дело командира — решать, что делать дальше, раз уж ты настолько свыкся с этой ролью, что даже не принял участия в нашей операции!
Было заметно, что упрек Алексея достиг цели, Сергей смешался и постарался перевести разговор на другое.
— Нужно все доводить до конца. Я уверен, что запрет на операцию в доме Митрохина не поступил к нам только потому, что связь с иновремянами прервана не по их вине. Произошло что-то непредвиденное. Вот и воспользуемся этим. Сделаем вид, что нам ничего не известно, что мы не нашли у Чургина ничего разоблачающего
— Ты хочешь сказать, что вообще не будешь участвовать в отправке Митрохина?
— Ну, возможно, я буду тебя сопровождать на подземную базу. Но все остальное — встречу с родственниками и даже поворот рубильника — придется осуществлять тебе самому.
Сергей не стал больше ничего объяснять, и Алексею оставалось лишь недоуменно пожать плечами и надеяться, что странное поведение друга объяснится после полного завершения акции.
Митрохин выглядел неестественно спокойным для своего положения. Он только что пришел в себя после шока парализатора и, слегка прищурив глаза, буквально впитывал окружающую обстановку. Мозг Митрохина в подобных ситуациях работал как хорошо отлаженный компьютер.
Выход был всегда. В любой ситуации всегда имелся незаметный на первый взгляд выход. Надо лишь найти его, обнаружить наиболее слабое звено в цепочке обстоятельств, непредвиденных случайностей и роковых последствий, приведших его в эту камеру, так мало похожую на обычную тюрьму.
Он сидел в металлической комнате, размерами напоминавшей каюту какого-то корабля, его руки были прочно прикованы захватами к подлокотникам большого красного кресла, стоявшего в центре этого непонятного помещения.
В стене, прямо напротив его лица, был вмонтирован красный рубильник, слишком броский, для того чтобы оказаться здесь случайно.
Обстановка напоминала камеру, в которой совершают казни на электрическом стуле. Разве что основной контакт на голове еще не был закреплен.
Но это же нелепо! Он не мог ни с того ни с сего, без предварительной процедуры допроса, без суда и следствия, в одночасье, оказаться на электрическом стуле!
Нельзя было позволить себе даже думать о подобной возможности, необходимо сохранить силы и подготовиться к борьбе. Рано или поздно здесь появятся те, кто его притащил в это проклятое место, и тогда они узнают, на что способен Митрохин…
Вот только кто? Кто это мог сделать? Кто вообще был способен поступить с ним подобным образом? Официальные органы он исключил сразу же. Смертная казнь, да еще столь экзотическая, в их арсенале не значилась. Но тогда кто же? Салемов? Слишком слаб для таких операций… В нападении на его резиденцию участвовало не меньше взвода профессионалов… (Если бы Митрохину сказали, что в нападении участвовало всего три человека, он бы этому не поверил. Слишком много средств и сил было отдано организации охраны его неприступной резиденции, и слишком легко обошли и нейтрализовали нападавшие все его ловушки.)
Значит,
Но для того, чтобы подготовиться к защите, ему необходимо знать силу противника и его возможные слабости… В длинном списке его врагов почему-то не значились те, кто прислал ему ультиматум, в котором содержалось требование немедленного прекращения криминальной деятельности. Само это требование выглядело смешно и наивно, оно не могло исходить от серьезных противников. И сейчас, не задерживаясь на этом нелепом инциденте, он сразу же выбросил его из своих расчетов.
Когда Сергей и Алексей вошли наконец в телепортационную камеру, Митрохин сидел в кресле, вольготно развалясь, словно собирался проводить официальный прием.
Его лицо казалось спокойным, даже расслабленным, и лишь опытный психолог смог бы уловить в глубине глаз одного из самых одиозных уголовных авторитетов смертоносное, яростное пламя. Вся его фигура выражала непреклонность и готовность к борьбе. Уже только по тому, что, увидев своих предполагаемых палачей, он не разлепил губ и не произнес ни слова, можно было догадаться о том, какой необычный противник им попался.
Сергей открыл большую черную папку, содержавшую внутри себя один-единственный лист бумаги с четко отпечатанным на нем текстом, без печатей и подписей.
— За совершенные вами особо тяжкие преступления, непосредственно связанные с насилием и убийством людей, а также учитывая ваш отказ выполнить направленное вам официальное требование прекратить криминальную деятельность, вы приговариваетесь…
Сергей сделал короткую паузу, обычную в любом приговоре. Он чувствовал себя неуютно, роль судьи была не для него. А тут еще Митрохин подлил масла в огонь. Он наконец разлепил свои плотно сжатые губы и спросил глухим, неестественным голосом, тем самым, каким он сам зачитывал короткие приговоры людям, отправляемым на тот свет по его приказу.
Возможно, потому, что он любил театральные эффекты и теперь впервые участвовал в подобной постановке в качестве жертвы, он сумел на свой лад оценить происходящее и попытался внести даже толику загробного юмора в это леденящее кровь зрелище.
— Нельзя ли побыстрей закончить это чтиво и приступить к действию? Мне надоело ваше кресло!
Сергей растерялся и некоторое время не знал, как ему отреагировать на эту реплику, затем, видимо, решив, что в этой ситуации лучше всего отгородиться от осужденного официальной бумагой, просто продолжил чтение с того места, где его прервали:
— Вы приговариваетесь к пожизненному изгнанию с планеты Земля. Вам гарантируются все условия для того, чтобы вы могли нормально жить на новом месте, но вы никогда и ни при каких обстоятельствах не сможете вернуться на Землю…
Сергей вновь сделал паузу, давая возможность осужденному высказаться или задать вопрос, но Митрохин молчал. И тогда он зачитал последние строчки:
— Вы имеете право пригласить с собой в изгнание двух своих ближайших родственников, и если они добровольно согласятся последовать за вами, они будут отправлены туда же, куда и вы…