Обратной дороги нет (cборник)
Шрифт:
— А если ничего не окажется? Только спугнем остальных.
— Можем устроить автомобильную катастрофу. Обыщем в морге.
— А если радиограмма окажется зашифрованной? Так оно, видимо, и есть, если Пеев — серьезный разведчик. — Делиус закурил, глубоко затянулся. — Нет, господа, наберемся терпения и выясним еще кое-что…
— Хорошо. А пока установим агентурное наблюдение за Пеевым и за всеми, с кем он вступает в контакты, — добавил Стоянов.
Так в сферу внимания контрразведки попало еще несколько десятков человек. В том числе даже те, с кем адвокат
Александр Пеев принимал посетителей на квартире, в своем кабинете. Кабинет достаточно полно характеризовал хозяина: старая, красного дерева мебель; шкафы и стеллажи, заставленные книгами: преимущественно тяжелые тома со сводом законов, книги по философии и истории, много поэтических сборников. На полках — черепки древних амфор, старинное оружие, безделушки, поделки народных умельцев. Стол завален бумагами. Лишь в центре освобождено место для чистых, еще не тронутых пером листков.
Принимая клиента, адвокат усаживал его в кресло к журнальному столику, а сам располагался напротив. Сосредоточенное внимание, обстановка кабинета располагали к доверительной беседе.
Но на этот раз клиент оказался каким-то взвинченным. Хозяин небольшого магазина колониальных товаров с городской окраины, обиженный завышенными налогами. Намерен обжаловать их через суд. Однако вместо того чтобы внятно отвечать на вопросы, он ерзал, бегал глазами по сторонам, словно бы оценивая каждую вещь на столе и полках, стыдливо уводил взгляд в сторону. Наверное, сутяга, и налоги справедливы, просто хочет урвать побольше. Симпатии он не внушал, профессионального интереса не вызывал. Пеев постарался поскорее отвязаться от него, переадресовав другому адвокату. Дверь за посетителем захлопнулась.
4
Поздний вечер 16 апреля 1943 года. Отшумел легкий дождь. У здания военного министерства — часовые в набрякших шинелях.
Окна кабинета полковника Недева освещены. В кабинете, словно бы и не выходили из него, — те же трое. Начальник отдела насупленно смотрит на Стоянова. Генерал поворачивается к доктору Делиусу. Лицо немца бесстрастно. Глаза расплываются за толстыми стеклами. Лицо матовое, под умелым налетом пудры. В пальцах — неизменный мундштук. Доктор затягивается сигаретой и кивает.
— Действуй! — приказывает Стоянов Недеву.
Полковник снимает трубку внутреннего телефона.
В казарме батальона службы безопасности взвывает сигнал тревоги. Раздвигаются окованные ворота. Набирая скорость, крытые машины вылетают на вечернюю улицу.
По тротуару улицы Царя Самуила спешат запоздалые прохожие. Машины останавливаются за квартал от дома № 35. Подхватывая
За углом дома, в глухой темноте, — автобус-пеленгатор. Оператор настроился на волну тайной радиостанции. Торопливо записывает: точка-тире-точка. Он едва поспевает: радист той станции — ас эфира.
Солдаты окружили дом: мышь не выскользнет. Большая группа, предводительствуемая офицером, поднимается по лестнице. Офицер шепотом передает по цепочке:
— Ни в коем случае не стрелять! Брать живым!
У двери на четвертом этаже вперед выходит узкоплечий человек — вор Крючок. Шмыгая носом, он ловко вставляет отмычку в замочную скважину. Придерживает ручку, бесшумно открывает дверь.
Радист поглощен работой. Ключ торопливо стучит. Будто передался ему лихорадочный озноб, сотрясающий мужчину. Его болезненное лицо с алым румянцем на скулах и темными кругами под глазами сосредоточенно. Мозг во власти пятизначных цифр, которыми испещрен лежащий под лампой листок. Рядом с ключом — пистолет. Под наушники в разноголосицу эфира просачивается приглушенный шум извне. Не поворачивая головы, радист спрашивает:
— Что ты там, Белина?
Дверь распахивается. Мужчина поворачивается. Хватает пистолет.
В дверях — Белина и сын. За ними — солдаты.
— Руки! — командует из-за женщины офицер. — Движение — и мы всадим в них!
Он вталкивает впереди себя в комнату женщину и мальчика.
Радист бросает пистолет. Поднимает руки. В наушниках, все еще прижатых скобкой к голове, писк и треск, сигналы далекой станции Центра…
В эти же минуты крытые автомашины останавливаются на улице Адольфа Гитлера у дома № 33. Здесь живет Александр Пеев. Несколько десятков солдат перекрывают все входы и выходы. В дом входит начальник отделения «А» Гешев.
— Чем обязан? — поднимается из-за стола адвокат.
От Гешева не ускользает движение руки Пеева — тот хочет втиснуть в стопу рукописей на столе какую-то книгу.
— Вы арестованы. Вот ордер.
— В чем дело? Одну минуту… — Пеев начинает собирать бумаги.
— Ничего не трогать! Отойти от стола! — Гешев поворачивается к сопровождающим его: — Приступить к обыску!
Гешев подходит к письменному столу. Берет в руки книгу — ту самую, которую хотел спрятать адвокат. Это повесть Алеко Константинова «Бай Ганю».
Пеев зябко передергивает плечами. Это движение тоже не ускользает от внимания начальника отделения «А».
5
Арестованного вводят в кабинет следователя. Голая, казарменного вида, комната. Грязные, в потеках, стены. Зарешеченное окно. Еще одна дверь. В нескольких метрах от стола — привинченный к полу табурет. Обстановка знакомая: как адвокат, Пеев не раз бывал на свиданиях с подзащитными в таких вот кабинетах. Только вот вторая дверь… Это непривычно. Куда она ведет?..