Обратный ход часов
Шрифт:
Она заехала в магазин и купила столько продуктов, сколько их требуется на большой банкет. Подъехав к своему парадному, позвонила дочери: выходи, помоги донести. Они целовались и обнимались минут пять, не в силах оторваться друг от друга. А потом тащили покупки и термосы, про которые Светланка спросила, зачем они, и Тане на ходу пришлось выдумывать версию.
— Готовлю еду для своих сотрудников и отвожу по утрам в офис.
— О, провинция! — закатила глаза дочь. — Мама, ты же владелец фирмы, а не кухарка! Никакого представления
Доченька прочитала ей лекцию о принципах управления персоналом. Таня слушала вполуха, но умилялась: Светланка такая умная, хорошо учится. Критику Татьяна легко признала, не стала спорить, указывать на то, что книжные знания часто оказываются далеки от реальных проблем. На лице у дочери появилась довольная гримаска — маму научила уму-разуму — и это тоже было приятно Татьяне. Когда ребенок радуется, у матери поет сердце.
Таня приготовила ужин, накормила дочь. Наговориться и насмотреться не могла, но Светланка ускакала к подружкам:
— Мамочка, ну извини! Я только к Оле и к Маше на минуточку!
Это означало, что дочь вернется за полночь. А что поделаешь? Около своей юбки не удержишь, выросла.
Одинокий Танин вечер скрасили телефонные разговоры с Василием, который остался ночевать в клинике. Сначала Таня ему позвонила, потом он ей, потом договорились — каждые полчаса выходим на связь. Как подростки, честное слово! Но ведь никто не видит, никто не посмеется!
На последний звонок Татьяны Василий долго не отвечал. Сняв трубку признался: уснул за столом, лицом в бумаги, как пьяница в салат.
— Про пьяницу забудь! И ложись отдыхать немедленно! Ты же… мы же… прошлую ночь…
— Да, — согласился Вася, — потрудились. Но как славно! Обещай мне много таких ночей!
— Хорошо! — как девчонка рассмеялась Таня. — Но сейчас спать и точка!
— Слушаю и повинуюсь.
Он лег в одежде на диван, на котором несколько часов назад валялся Шереметьев. Наш доктор-сноб и вообразить не мог, что его кожаному дивану придется проминаться под спящими мужиками.
Вася уснул, едва коснувшись щекой прохладной обивки.
А следующим утром его разбудило онемение неудобно скрюченного тела. Первым делом Вася посмотрел на монитор. Чертыхнулся, пошел в палату. Все так и есть. Позвонил Шереметьеву. Все, хватит строить из себя нобелевских лауреатов!
— Сколько лет твоему сыну? — спросил Василий.
— Одиннадцатый год.
— Привези его белье и одежду.
— Что… так радикально?
— Да. И диспуты окончены, я везу Кутузова в Москву.
— Согласен.
Шереметьева не решительность Васи убедила, а элементарное чувство самосохранения. Вчера губернатор, даже не предложив присесть, орал на него, брызгал слюной как бешеный. Грозился пустить по миру, в прах развеять его фирму за распространение слухов о его, губернатора, семье. Семен оправдывался, мямлил и потел, чугунная голова гудела, но уже не от похмельной боли, а от страха. Хозяину действительно ничего не стоило сделать из Степана котлету. Хотя
Думал, что игра беспроигрышная. Заигрался, без козырей остался, и блефовать не получится. Что его может спасти? Московские дела. Если столичные мэтры от медицины подтвердят, что он занимался (и кучу личных денег угрохал!) научно ценным экспериментом, никто не посмеет тявкнуть. И хозяин области сменит гнев на милость. А в отношении его зятька, предположительно спидоносного, надо собрать информацию, на всякий случай.
Глава 19
Булькала гречневая каша
У Татьяны в двух больших кастрюлях на плите булькали гречневая каша со свиной тушенкой и макароны с говяжьей — питание для Миши, когда раздался звонок в дверь.
На пороге стояли Василий и мальчик дет десяти — двенадцати. Увидав мальчика, Таня ахнула.
— Да! — подтвердил Василий. — Это Миша. Пусть у тебя недолго побудет, хорошо? Мне нужно закончить оформление истории болезни. Потом Мишу заберу, и мы сегодня полетим в Москву.
— Я с вами, — быстро решила Таня.
— Где моя мама? — испуганно спросил мальчик.
— Мама скоро придет, — погладил его по голове Василий. — Не волнуйся, тебя здесь не обидят, тут живут твои родственники.
— Я их не знаю!
— Мы дальние родственники, — пришла на выручку Таня. — Проходи, Мишенька. Кушать хочешь?
— Очень.
Василий ушел, а Таня бросилась будить дочь:
— Светланка, подъем! Живо! Мне нужно съездить на работу, а ты вставай и корми ребенка!
Дочь попыталась отбрыкнуться, вчера она поздно пришла, имеет право выспаться, и какой еще ребенок?
— Наш родственник! — гаркнула Таня. — Я кому сказала? Быстро встала и отправилась на кухню! Я уже все сварила. Покорми хорошенько мальчика!
Удивленная Светланка сползла с постели. Мама редко повышала голос, а тут нервно орала на нее, быстро одевалась, в спешке порвала чулки, стянула их, обозвав сволочами, натянула новые.
— Мама, ты джемпер задом наперед надела.
— Холера! — ругалась мама, путаясь в рукавах. — Как сговорились против меня!
— Что случилось? Почему ты психуешь?
— Потом объясню. Обязательно покорми ребенка!
Через три минуты Таня уже выскочила из квартиры, ей нужно было успеть отдать распоряжения на фирме, чтобы ее отъезд не обернулся большими потерями. На ходу ответила на Лизин звонок: тороплюсь, извини, Миша со мной, можно сказать, но с ним плохо, очень плохо.
Потягиваясь, Светланка вышла из спальни. На диване сидел насупленный мальчишка.
— Привет, родственничек!
— Привет!
— Первый раз тебя вижу, откуда ты взялся?