Обратный Отсчет 2
Шрифт:
Угроза не испугала Габриэль, а скорее озадачила, потому что она не знала, в чем собственно ее обвиняют. И кто это пишет? Но ей не понравилось само слово “проучу”. Оно было похоже на глаголы “учить”, “учиться” – эти зловещие буквосочетания, за которыми девушке виделась высоко поднятая тонкая белая рука, бьющая ее, чтобы она выучила то, чего не может понять.
Внезапно она бросила листок на пол и попятилась. Надо было подольше побыть на улице. Может, вообще не следовало возвращаться домой? Девушка замерла на месте, словно в ожидании чего-то. Ее прошиб холодный пот. Ей показалось, что в квартире одновременно
“Жизнь – это не роман, – подумала она. – Не книга, в которой все события логически связаны и служат достижению определенных целей – прорисовке характеров персонажей, выявлению истины, достижению кульминации и развязки. В жизни все непредвиденно и неожиданно”.
За окном где-то вдалеке залаяла чья-то собака, оборвав мысли, словно перекусив зубами. Дом заполнили тени.
“А вдруг он не вышел, а где-то спрятался в доме?” – озадачилась она и полезла в выдвижной ящик за ножом для резки филе.
– Ты права, – послышалось с коридора шорох сухих губ. – Я никуда не выходил, я все время находился здесь.
“И старался прочесть твои мысли…” – подумал он, но не сказал этого.
Габриэль огляделась. Тревожный огонек опасности вовсю полыхал в ее грудях, но вдруг к нему добавился еще и вой сирены. Кухня внезапно показалась ей какой-то не такой, не обычной, что ли? Чужой, не ее кухней! Даже свет, льющийся из окна, виделся каким-то не правильным, с примесей налегающих теней и густой тьмы. Пол под ногами казался сырым и липким, подошва ботинок прилипала к нему. В кухне отдаленно пахло пряностями, травами… и отчетливо – гнилью. Ледяные пальцы страха сжали ее загривок.
Баунти О'Мрак вошел с коридора в помещение, со своим взглядом, полным каких-то грязных намеков. Он был одет в черную рясу с капюшоном – таких одеяний в живую девушке еще не приходилось видеть, разве что в фильмах. Одеяние этого человека могло иметь отношение к колдовству или сатанизму, но интуиция подсказывала ей, что за этим кроется нечто гораздо более худшее, затрагивающее такие основы и такие глубины, которых она и близко не понимает, да и вряд ли когда-то сумеет понять.
Она посмотрела на его лицо, сокрытое под навесом темной материи. Видимо, в его чертах проступало нечто такое, от чего Габриэль выронила зажатый в руке нож. В ее глазах промелькнул страх, а живот свело спазмом боли. Ужас нарастал постепенно, он охватывал всю ее концентрическими кругами, которые неумолимо сжимались.
– Габриэль, отдай мне то, что ты украла, – посоветовал он.
Его голос звучал приятно, естественно, спокойно и уверенно. Он был одновременно удивлен и не удивлен, напряжен и спокоен.
– Я не знаю о чем вы… – ответила она. – Кто вы вообще такой и что делаете в моем доме?
– Все ты знаешь, – был его ответ. – Твой тайник – почему он пуст? – вопрос прозвучал совершенно невинно, но ей показалось, что за ним кроется нечто пугающее. –
Человек в черном одеянии подошел к ней ближе и поднял нож для резки филе, который она выронила, даже не заметив этого.
– Говори, где она? – повысил он голос.
– Да что вы от меня хотите?
Она думала, что прокричала это, но на самом деле лишь устало прошептала, словно пробормотала во сне.
– Ты врешь, и я знаю это. Ты не увильнешь от ответа. Я слишком долго ищу, для меня завтра сегодня стало вчера. Но я все равно добьюсь своего… чего бы мне это ни стоило. Люди – бесконечно податливый материал…
“Почему у нее нет мыслей о ручке, – озадачился он. – Она думает о хлебе, который купила, о моей дивной одежде и я ли это плюнул на дверку ее холодильника, но о ручке – абсолютно ничего. Что за барьер она придумала?”
Мужчина взял безвольную левую руку девушки и порезал ее вдоль острым лезвием ножа. Резкая боль обожгла конечность, словно ее окунули в кипяток. На ее лице промелькнула целая гамма чувств – от гнева и обиды до почему-то спокойного равнодушия. Но Габриэль не сдвинулась с места и не издала ни звука, только слеза скатилась с ее глаза. Красные капли громкими ударами упали на натянутый по полу линолеум. Тут же резкий запах крови ударил ей в нос. Она хотела что-то сделать, что-то предпринять против такого неравного нападения, но не могла. Застыла, как статуя. Все потуги оказались тщетными. Этот необычный соперник каким-то образом сковал ее всю, даже не давая шанса попытаться обороняться или хотя бы просто убежать. Он оказался намного сильнее и опаснее предыдущего – Дуфингальда Бремора. А она-то думала, что хуже уже и быть не может. Но хуже всегда может быть.
Вдруг Баунти О'Мрак скривился и сам почувствовал дискомфортные ощущения на своей левой руке, вдоль середины ладони. Он хотел еще что-то сказать. Может, окончательно надавить на нее и выдавить ответ на вопрос, которого у нее не было. Но мужчина замешкался и как-то нерешительно отступил на шаг.
– Тебе лучше отдать эту чертову дверную ручку, иначе в следующий раз вместо руки может оказаться твое лицо. Я скоро приду.
Порыв ветра настежь открыл прикрытое окно.
– Я скоро приду, скоро приду, скоро приду… – шептал он себе под нос.
Баунти О'Мрак повторял это, как люди на митингах вторят один и тот же лозунг. Так они выражают свой гнев, свое негодование, повторяя одно и то же, словно стараясь поддерживать ярость на должном уровне. Так было и у него.
Он развернулся к девушке спиной, взошел на подоконник и вышел в окно. Не выпрыгнул, а именно вышел, словно пассажир, сошедший с поезда на перрон или как человек, переступивший порог в продуктовом магазине. Но на счет того, что это был человек – у Габриэль зародилось глубокое сомнение.
Она никогда толком не могла понять, что такое вздох облегчения, хотя неоднократно встречала это выражение в художественной литературе. Но сейчас девушка испустила именно вздох облегчения – выпустила воздух из легких, потому что забыла дышать, еще минуту тому назад готовившись к самому худшему. Сразу после этих мыслей прозвенел звонок в дверь.
Конец фрагмента.
Михаил Гранд.