Обратный отсчет

Малышева Анна Витальевна

– А я еще вчера утром знала, что этим кончится, – сказала Марфа, ставя на пол пустой стакан. Она сладко потянулась, села в постели и лукаво взглянула на Диму: – Я всегда знаю заранее.

– Я – нет, – ответил он довольно сдержанно. Его покоробило слово «всегда» – получается, его ставили на одну доску с теми самыми воздыхателями, которые, по ее словам, смертельно надоели Марфе.

– Ну естественно, ты не мог ничего предвидеть, – самоуверенно заявила она. – Ты же меня не знаешь.

– А ты меня знаешь?

– Узнав

одного мужчину, узнаешь их всех. – Марфа достала из сумочку щетку и принялась расчесывать темные спутанные локоны. – Я видела, что ты меня хочешь. Если бы не Люда, ты бы не выдержал еще в Москве. Даже одной ночи не продержался бы.

Дима не отвечал. Его уязвлял и тревожил этот тон – Марфа как будто подтрунивала над ним и его нечистой совестью. Он мог бы ответить тем же, напомнить о ее старой дружбе с Людой, о том, что она сама с ним заигрывала… Но ему не хотелось затевать ссоры. Эта ночь была чудесной и очень отличалась от пресных, почти супружеских ночей с Людой. «Наверное, я просто не создан для брака, – подумал он, одеваясь и стараясь спрятаться за открытой дверцей шкафа. – Люды нет и недели, а я уже…»

Марфа тоже встала. Она одевалась неторопливо, без всякого стеснения, и мужчина невольно любовался ее свободными, гибкими движениями, линиями ее худощавого, изящного тела. Он невольно сравнил ее с Людой, и та не выдержала сравнения. «Я все-таки сволочь».

Марфа как будто подслушала его мысли. Раскрыв пудреницу и сурово глядя в зеркальце, она спросила, что он будет делать дальше. Как поступит, если Люда вернется?

– Сперва надо, чтобы она вернулась, – резонно ответил он.

– А тебе этого хочется так же, как раньше?

Вопрос попал в цель, и Дима, не выдержав, взвился:

– Кто это читает проповедь? Святая Цецилия? Кажется, вместе грешили!

– Где нам проповеди читать. – Она была уже полностью одета и теперь боролась перед зеркальцем с непослушными, слежавшимися за ночь волосами. – Никак не причешусь… Здесь можно вымыть голову? А насчет Люды подумай сто раз. Я всем сердцем хочу, чтобы все обошлось, но вам с нею больше не жить. Если ты не скажешь – я сама скажу.

– Тогда тебе, значит, с нею больше не дружить! – парировал он.

– Это она сама решит. Думаю, ничего не изменится. Не так уж она тебя любила, судя по тому, что рассказывала.

– Не тебе судить!

– Не мне, конечно, – с предательской кротостью согласилась та. – Я ведь не наблюдала за вами эти три года. Я тебя-то знаю только три дня.

Опять удар ниже пояса! Дима замялся в поисках столь же язвительного ответа, но вдруг, вздрогнув всем телом, обернулся к окну – они оставили его на ночь приоткрытым.

– Слышала? Стучат! Стучат в калитку!

– Кто?! – Марфа оттолкнула его и распахнула створку пошире. Окно выходило в переулок, и, вытянув шею, она могла разглядеть калитку. – Там мужчина в синей куртке. Ты его знаешь?

Он оттеснил

ее в сторону и высунулся в окно. В первый миг Дима не узнал этого мешковато одетого субъекта, дергающего запертую изнутри калитку, но потом в его памяти всплыло лицо продавца и его имя – Григорий Бельский. Он замахал рукой:

– Я сейчас выйду! Минутку!

Бельский перестал дергать калитку и хмуро взглянул в его сторону. Было заметно, что он с похмелья и настроение у него, мягко говоря, среднее. Дима вылетел из дома, за ним последовала встревоженная Марфа.

– Это прежний хозяин? Ух, а у меня сердце оборвалось, я думала – Людка!

Он впервые как следует рассмотрел Бельского – у нотариуса было не до того. Это был мужчина неопределенного возраста, с заплывшим сероватым лицом и неаккуратно подстриженными седыми волосами. Одежда на нем не выглядела грязной, но весь его вид производил впечатление запущенности и застарелой неухоженности. Он что-то буркнул в ответ на приветствие Димы и уставился на Марфу – не слишком приветливо. Та погасила улыбку, с которой собралась было знакомиться с гостем.

– Сестра сказала, чтобы я зашел, вот и… – отрывисто произнес Бельский. – Что случилось?

– Люда пропала, – прямо ответил Дима. – Вы последний раз видели ее у нотариуса, но и прежде хорошо знали, помните? Она-то вас помнила. Говорила, что еще девочкой вас знала, до того как они с матерью переехали в Москву.

– Ну? – В этом кратком ответе не было и тени сочувствия.

– Вы не видели ее после двадцать седьмого апреля? После сделки, короче говоря? Здесь, в Александрове?

– Нет, – все так же кратко ответил он.

«Черт, вот колода! – разозлился Дима. – Его сестра была поразговорчивей! А Людка еще жалела этого хмыря! Спился из-за несчастной семейной жизни! Жену молодую похоронил! Такие спиваются потому, что спиваются, вот и вся причина! Затем и живут!»

– А знакомые у нее здесь оставались? – Он все-таки продолжал настаивать, хотя почти отчаялся разговорить этого типа. Но что-то же толкнуло Бельского прийти сюда! Значит, судьба старой знакомой ему не вовсе безразлична?

– Откуда мне знать, – угрюмо ответил тот, не сводя глаз с Марфы. Он рассматривал ее внимательно и недобро, так что та сперва смутилась, потом вспыхнула, а затем рассердилась.

– Я подруга Люды, – громко сказала она, отметая в сторону приветствия. – Неужели вы не можете припомнить никаких ее знакомых?

– А мне все равно, кто вы, – с раздражением ответил Бельский. – Я продал дом, и все. Кто тут живет, меня не касается. И знакомых я ее никаких не знаю. Встретил случайно ее в Москве, сказал, что хочу дом продать, она привезла вот вас, – он кивнул на Диму, – и вы купили. Что еще-то? Они с матерью отсюда уехали лет пятнадцать назад. Какие знакомые!

– Спасибо, – разочарованно бросил Дима. – Извините, что потревожил.