Обратный отсчет
Шрифт:
— Да нет, мы и в самом деле рыбачить. — Сашка обнял Афродиту за талию, увлекая за собой. — Надергаем на юшку — и обратно…
У подножия скалы он раскрошил кирпичик белого хлеба и прикорм в кипящее углубление под водопадом, которое падающая вода выдолбила в камне за столетия. Действовал он в точности так, как было написано в наставлении по выживанию в экстремальных условиях, что им преподавали на курсах Спецпропаганды. Там говорилось, что рыба, особенно в сухую и жаркую погоду, часто держится именно в таких углублениях, где вода насыщена кислородом.
Прикормив местную живность, Александр с четверть часа посидел на каменистом берегу в ласковых объятиях.
— Должно быть, так и выглядит Гулистан, мифическая страна цветов, которую описал бессмертный Алишер Навои. — Сашка выбросил руку вперед, словно приглашая любимую еще раз полюбоваться на этот райский уголок.
Докурив сигарету, сноровисто вынул из свертка «эфку». Граната привычно легла в руку. Вдруг вспомнив, как близ кишлака Асава за секунду до взрыва он выбросил точно такую же вестницу смерти, старлей мгновенно покрылся гусиной кожей — момент оказался не из приятных.
— Саша, а это безопасно? — спросила Галя, заметив, как вздрогнули и крепко сжались его губы. — Может, нам надо где-нибудь спрятаться?
— Совершенно безопасно, дорогая моя, — заверил девушку «потомственный браконьер». — Даже десять сантиметров воды остановят разлет осколков. Нам с тобой ничего не угрожает, и потому — ловись, рыбка, большая и маленькая! — С этой присказкой он, поплевав на гранату, как на червяка на крючке, выдернул чеку и метнул свою «снасть» в самую середину беспокойного водоема.
Взрыв прозвучал глухо, камни под ногами дрогнули, затем поверхность воды забурлила и наверх поднялись клубы мути, среди которой там и сям забелели брюшки рыбы — форели и маринки. Хантер с довольным криком тут же полез в воду и принялся выбрасывать добычу на берег.
Улов оказался солидным — килограммов десять-двенадцать, не считая мелочи, которую течение постепенно уносило вниз по быстрине потока. Вместо кукана воспользовались тугаиным прутом с сучком у основания, и вскоре счастливые молодые люди, обвешанные добычей, направились к биваку.
Светлана встретила «рыбаков» ошеломленным взглядом — она явно не ожидала ничего подобного. На ее удивленный возглас, прихрамывая, явился полковник и принялся разглядывать куканы, брошенные в траву возле палаток. Закончив осмотр, Худайбердыев повернулся к Хантеру:
— Давай, колись, десантура! И каким же это способом ты столько наловил? То-то я стою и наблюдаю — мелочь, глушеная явно, по течению дрейфует…
— Даете слово, что не станете ругаться? — Хантер вынул пачку, предложил сигарету полковнику. — Хотя, вообще-то, есть за что с меня эпидермис снять…
— Да не ходи ты вокруг да около! — миролюбиво усмехнулся полковник.
— В общем, в Кабуле по дуканам с гранатой ходил, с «фенькой»… — осторожно начал старлей. — Ну, другого под рукою ничего не было… А потом в этом, блин, «Тюльпане» обо всем на свете позабыл, едва взлетели. Таможня нас толком не проверяла, ну и вот — я ее только вчера в чемодане обнаружил… Такая, понимаете, рыбалка…
— Ну, особой твоей вины тут нет, — успокоил полковник, хотя Хантер ожидал вспышки гнева. — Даже если бы и нашли ее на таможне, ничего б тебе не пришили. Борт прибыл из зоны боевых действий, экипаж имел при
Ужин оказался таким обильным, что его хватило бы на целый взвод — шашлыки, плов, юшка, всевозможные салаты и еще множество всякой всячины. Мужчины пили коньяк и водку, женщины — легкое вино. Уже поздним вечером, когда Светлана с Афродитой, слегка захмелевшие, отправились посидеть на берегу реки, полковник поудобнее устроился на коврике для намаза, прихваченном с собой из дома, и обратился к младшему товарищу:
— Давай, Искандер, спокойно поговорим, а то у нас всегда не хватает времени. Расскажи-ка, что с тобой было с тех пор, как ты пересек границу, и до того момента, как ты снова появился в моем доме. Но не забывай пуштунскую мудрость: не спеши, не спеши, не спеши! Ладно?
— Ладно! — согласился старлей.
Так, не торопясь и входя в самые мелкие подробности, он поведал Худайбердыеву обо всем: о назначении на «точку», о строительстве и пьяной стычке с ротным, об уничтожении каравана и гибели Рамы, о конфликте с Монстром и диком воздушном путешествии в Ташкент.
Полковник слушал молча, флегматично потягивая мундштук кальяна и время от времени задавая односложные вопросы.
— Знаешь что, Искандер, — неожиданно проговорил он, поглядывая на собеседника из-под полуопущенных темных ресниц, — что в тебе подкупает? Ты похож на взрослого ребенка: совершаешь кучу ошибок, а потом сам же, с огромными затратами энергии и сил, исправляешь. То, что ты занялся на заставе строительством и наведением порядка, конечно, не прошло незамеченным для «духов» и, между прочим, отчасти усыпило их бдительность. Вот почему они так расслабились и позволили вам, практически без потерь, взять большой караван. Обычно караваны с таким «наполнением», — полковник усмехнулся, — охраняют не меньше двухсот-трехсот бойцов, большая часть которых следует позади, на некотором удалении от каравана. В случае засады они мгновенно разворачиваются и берут в кольцо тех, кто устроил засаду…
Худайбердыев снова затянулся, отблеск костра выхватил из темноты его бронзовое лицо.
— Не буду рассказывать, сколько раз подразделения спецназа, десантников, армейской разведки попадались в такие ловушки! Сколько было пролито крови, сколько роздано посмертных наград! Тебе, друг мой, невероятно, просто колоссально повезло… — Полковник слегка похлопал Хантера по руке. — Твой ротный, хоть его действия и смахивают на должностное преступление, своим двусмысленным поведением успокоил врагов, вселив в них уверенность, что «Победит» не способен на активные действия. А ты со своим «строительным бумом» только подтвердил это впечатление. И вдруг — ночная засада, да еще с таким результатом! Скажу прямо: ответные действия «духов» ждать себя не заставят. Они таких вещей не прощают, и теперь — могу дать руку на отсечение — твою «точку» ждут массированные спорадические обстрелы, минирование подходов, охота снайперов и прочие «прелести». Надо готовиться к трудным временам!