Обратный отсчет
Шрифт:
— Слушай, старлей! — Он насмешливо уставился на дотошного военюриста-крючкотвора. — А почему тебя там не было?! Вот там, на месте, все бы и выяснил — кто стрелял, куда и откуда, взял бы заодно у душманов показания… Как воевать, так вас и близко нет, — рявкнул Хантер, почти теряя контроль над собой, — а в Кабуле вы тут как здесь!
— Не забывайтесь, товарищ старший лейтенант! — качнул права следователь. — Вы находитесь на допросе в военной прокуратуре! Здесь вас быстро научат уважать законы и правильно Родину любить, особенно как приспичит «до ветру» сходить под конвоем солдатиков!
— А
— Кстати, сразу бросается в глаза, как вы там воевали, — ядовито заметил следователь, оглядывая допрашиваемого. — В «союзной» форме, чистенький такой, складочка на брючках… И оружия при вас никакого не было, по крайней мере, по документам… — Военюрист усмехался, записывая что-то на лежавшем перед ним листке. — И вообще, насколько мне известно, замполитам воевать не положено, в отличие от прочих офицеров. Их дело — партполитработа с личным составом…
— Мой танковый комбинезон, размер 48, рост 5, в данный момент выстиранный, находится в боевом отделении БМП-2 с бортовым номером 222. Этот вещдок я могу в любое время предоставить следствию, — усмехнулся Хантер. — А отстреливался я из автомата тяжело раненного водителя КрАЗа, рядового Владимира Манлипина. В настоящее время он находится на излечении в Кабульском госпитале, что легко проверить. А насчет замполитов — тут вы, безусловно, правы. — Александр привычно переключил тумблер в положение «Д», сохраняя глубокую серьезность на лице. — В кунге автомобиля технической помощи отдельной роты тяжелых машин у нас находится оборудованная для проведения политзанятий бронированная ленинская комната. Там я и занимался тем, что предписывают мне функциональные обязанности, несмотря на некоторую угрозу со стороны несознательной части афганского населения!
Военюрист побагровел, осознав, что над ним просто насмехаются.
— Что за шум? — Неожиданно в кабинет вошел майор юстиции в очках в позолоченной оправе, в котором Александр с удивлением узнал следователя Серебрякова, который еще совсем недавно был капитаном.
— Да вот, Андрей Павлович, — надувая щеки, пробубнил старший лейтенант, косясь на Петренко, — несознательный подследственный попался…
— А ну-ка выйди, Боря, — негромко скомандовал майор. — Покури где-нибудь, а я лично сниму показания с этого офицера… — Распахнув объятия, он шагнул к старлею-десантнику. — Саня! Ты у нас опять на острие вражеского удара? Как же тебя угораздило попасть в эту несчастную колонну?!
Они крепко обнялись, хлопая друг друга по спинам.
— Ты еще здесь? — обернулся майор к следователю, который ошеломленно наблюдал за сценой войскового братания. Через миг дверь захлопнулась — обиженный военюрист Боря выкатился из помещения.
— Что тут скажешь — так исторически сложилось, Андрей Павлович! — Хантер отчаянно обрадовался встрече. — Полетел в Ташкент хоронить подчиненного, а, уже возвращаясь, на пересылке получил предписание — прибыть через порт Термез в порт Хайратон, принять технику и с нею вернуться в бригаду…
— Что-то мудрено, аж слишком. — Майор юстиции Серебряков профессионально насторожился. — Ну-ка, идем в мой кабинет, там
В кабинете Серебрякова старлей, прихлебывая чай, вывалил на него такую груду разноплановой информации, что у того от напряжения запотели очки. Хантеру необходимо было выговориться, поделиться с кем-то своими проблемами и обидами. Но Худайбердыев находился в Ташкенте, Тайфун и Аврамов — «на югах», Ветла — в штабе бригады, а Шубин вообще неизвестно где. Поэтому Серебряков, с которым у старлея сложились самые дружественные отношения, подходил для этого как нельзя лучше.
Немало любопытного, о чем военная прокуратура и понятия не имела, узнал майор юстиции. Старлей «с лаптями» сдал Гену Щупа и прочих офицеров и прапорщиков, покупавших в Хайратоне липовые справки о тяжелых болезнях, а на деле отрывавшихся на территории Союза с девками и спиртным. Впрочем, о нычке, с помощью которой под покровом темноты и при содействии погранцов эти хитрованы рвут нитку, то есть втихаря пересекают государственную границу, Хантер умолчал — у самого рыльце в меху. Не стал он касаться и левых, никем не учтенных стволов, гуляющих Хайратоном, потому как этот вопрос относился к ведению контрразведки, а не прокуратуры, а «контриков» он на дух не переносил. И вообще — тоже, открытие, когда в Афгане оружия — как грязи…
Зато обиду на Монстра и бригадных технарей, загнавших его в Хайратон и всунувших в несчастливую колонну, Хантер выплеснул сполна.
Когда он закончил, Серебряков повел себя совершенно неожиданно.
— Собирайся, — скомандовал он. — Сейчас поедем на Теплый Стан, заберем твои вещички и утрясем формальности насчет техники, которую ты сопровождаешь. «Бээмпэшки» твои доберутся уже без тебя, а ты полетишь «вертушкой». Давай, шевелись, чего расселся? — встряхнул он старлея за плечи. — Военная прокуратура задерживает на сутки для проведения следственных действий, ясно?!
— Поехали, Андрей Павлович! — легко согласился Хантер, вставая. — Пусть хоть Монстр под занавес нашей с ним «нежной дружбы» обрадуется — дескать, Петренко снова по криминалу прокуратура замела! — махнул он рукой.
На служебном «уазике» домчались до диспетчерского пункта, где старлей забрал у перепуганного Шамана свою сумку со всем наполнением.
— Так надо, дружище, — сказал он, прощаясь с ефрейтором. — Скоро отпустят, не тревожьтесь за меня! Передавай привет четвертой роте, и пусть простят, что не сберег я Чеканова с Бросимовым. Но тут уж судьба, ничего не попишешь…
— Действительно — судьба. — Тувинец едва сдержал слезы. — Что ж тут прощать?.. Хороший вы человек, товарищ старший лейтенант, жаль, что вы уже не с нами…
«Бээмпэшки» с морпеховскими эмблемами уже стояли на тралах тягачей кабульской роты тяжелых машин. В «отстойнике» формировалась новая колонна, направлявшаяся в расположение его бригады — КамАЗы, «Уралы», бронетранспортеры и БРДМ. Петренко, которого внезапно охватило странное спокойствие, быстро отыскал «крайнего», способного принять у него технику, — им оказался не кто иной, как… Пол-Пот, он же майор Волк. Увидев старлея в «союзной» форме, майор гомерически захохотал.