Обратный отсчет
Шрифт:
Чтобы противостоять всему этому злонамеренному натиску, большим людям приходится содержать целую армию охраны и прибегать ко всяческим ухищрениям. Это, как уже говорилось, требует больших денег. И вообще, вся эта нездоровая возня вокруг «большого человека» заставляет его поступаться многими вещами, которые доступны простому смертному.
Проще говоря, можно категорически утверждать: ни один из великих олигархов, дорожащих своей репутацией, не может позволить себе упиться в дым, дать в рыло соседу, а соседову жену — опять же, спьяну, тут же на завалинке подвергнуть
Видите, как все скверно! Несчастные люди, эти олигархи, натуральные лишенцы. Попробуй после всего этого сказать, что у них сказочная житуха. Купчику третьей гильдии Никифору Ундякину из Нижнего Обдолбаева куда как проще и вольготнее. Он-то запросто может позволить себе нализаться в дым, прогуляться нагишом по центральной площади и расстрелять из автомата рекламный плакат оппонента на выборах в городское собрание…
Став рангом повыше и масштабом побольше, Лев Карлович завел себе офисный штат, в составе которого была должность секретаря-референта. Не надо искать в этом некий тайный умысел, такая должность на самом деле была нужна. Работы было — невпроворот.
Первые две секретарши — дамы в возрасте, с большим аппаратным стажем, подобранные исключительно по деловым качествам, — достаточно быстро «сгорели» на работе. Не то чтобы хлипкими оказались или разбаловались в госучреждениях — просто нагрузка была колоссальная. Сенковский сам пахал как вол и всех вокруг себя заставлял работать в таком же темпе.
Третьей была Люба. Помните песенку? Эх, ба-ба Лю-ба… Гхм-кхм…
В отличие от первых двух, Люба не имела высшего образования, по профилю вообще была аптекарем (закончила какой-то фармацевтический техникум) и до недавнего времени работала экспедитором у одного ныне широко известного товарища, который занимается производством медикаментов.
Товарищ этот был добрым приятелем Сенковского — тоже гений в своем роде, — вместе росли как на дрожжах, мужали вширь и вглубь и частенько общались.
На очередном этапе своего делового роста ловкий «Медикамент» оценил работу Любы и ее пригожую внешность и перевел девушку из экспедиторов в секретари. Люба перевелась охотно: работа непыльная, а платить обещали на порядок больше… Но от преступных объятий «Медикамента» (а он был счастливо и удачно женат — совсем как Сенковский) почему-то решительно уклонилась. Типа того: не надо мешать бизнес с трусиками, особенно когда любви нет, а есть лишь неприкрытая похоть.
«Медикамент» осерчал и тут же изгнал Любу из своей жизни. И как-то пожаловался Льву Карловичу в бане (совсем без девчат, чисто-просто — оба уже учены): вот, мол, пригрел анаконду на широкой груди, все дал, вытащил из подвалов, а она в благодарность даже юбчонку приподнять не соизволит!
Сенковский Любу знал, ценил за деловые качества и неженскую хватку, а последний поступок вообще говорил сам за себя: значит, цельная барышня, принципиальная и не склонная ко всякому такому! А у него как раз вторая статс-дама, не выдержав колоссальной нагрузки, подала в отставку. Как будто судьба так распорядилась, все по времени подгадала.
— Ну так я у тебя ее заберу, —
— Да теперь уже не у меня, — справедливо уточнил «Медикамент». — Теперь она сама по себе. Только смотри, если для этого дела, то зря. Она не такая. С принципами, стерлядь драная…
Так в офисе Сенковского появилась Люба Кравченко — потомственная кубанская казачка, дочь отставного полковника авиации, застигнутого пенсией по инвалидности в ближнем Подмосковье, да и осевшего там на ПМЖ.
Люба была одногодкой Льва Карловича и полной противоположностью его «тургеневской» молодой супруги. Высокая, статная, полнокровная — осиная талия, крутые бедра, пышная грудь, озорные карие глаза с вечной искоркой-смешинкой… Ух!
И — нечеловеческая трудоспособность. Была в ней какая-то неискоренимая крестьянская сущность. В полном смысле: и парнокопытное любого рода на скаку остановит, и при надобности бойцом пожарного расчета запросто выступит.
Появившись в офисе, Люба сразу взвалила на себя целый воз всевозможных обязанностей и освободила Льва Карловича от великого множества рутинных забот, которые, при всей своей никчемности, съедали массу рабочего времени. Впервые за все время Сенковский мог спокойно вздохнуть и целиком погрузиться в решение важных проблем, не отвлекаясь на разные мелочи. Это не замедлило сказаться на результатах: дела тут же пошли в гору.
Можно смело утверждать: Люба была секретарем от бога. Работать с ней было — одно удовольствие. Со всем персоналом быстро нашла общий язык, поладила даже с самыми строптивыми и этак ненавязчиво командовала всеми в части, касающейся регламента рабочего времени хозяина: вскоре люди и думать забыли, что можно запросто ворваться в любое время к шефу для подписи какой-нибудь дрянной бумажонки или опроблемить неплановой просьбой насчет аванса.
При этом она умудрилась никого не обидеть и со всеми поддерживала добрые отношение, что, сами понимаете, по любым временам — большая редкость.
К начальнику относилась с благоговением, считала его гением и в буквальном смысле в рот смотрела, чтобы немедля исполнить любое его пожелание. Ну, короче, одно слово: повезло Сенковскому с секретаршей!
Заметили: он вообще по жизни везунчик. Везде-то ему пока везет…
Что там насчет недостатков? Не бывает ведь непогрешимых людей, верно?
Недостатки место имели. Впрочем, такое вряд ли можно назвать недостатком, так, одно маленькое неудобство.
Когда Сенковский взял Любу на службу, стояла ранняя весна и это было не так заметно…
А когда наступили погожие деньки, стала Люба, как и все дамы, ходить на работу в летней одежде. Представьте себе: дивчина с такой роскошной фигурой, с распущенной копной пышных волос, юбчонка не то чтобы — ах, но все же выше колен, блузка на бретельках… Гхм-кхм…
Лев Карлович к тому моменту уже вполне освоился с Любой, поэтому терпел недолго и как-то утром после совещания деликатно намекнул:
— Я, конечно, извиняюсь, но… Попрошу вас, голубушка, одеваться как-то иначе.
— А что такое?