Обратный отсчет
Шрифт:
Сергей пожимает плечами, решив больше не заводить Гнуса.
– А… ты понял, что молчание – золото! – смеется Гнус. – Тогда давай, начинай, покажи всем пример!
Пацан подходит к стене и, сняв мешок, начинает заматывать себя с ног до головы.
– Быстрее! – подгоняет его Гнус. – А то мы до завтра не справимся.
Напялив на себя бушлат и несколько мешков, тщательно замотав запястья и щиколотки скотчем, Сухов становится похож на раздувшееся пугало.
– Ты посмотри! Могешь, если захочешь! – Игорь, шмыгнув носом, протягивает мальчишке противогаз и прорезиненный
Говорить дважды Игорю не приходится. Минут через десять отряд из восьми пацанов, больше напоминающих заправских бомжей, выстраивается вдоль стены в ожидании дальнейшей команды Гнуса.
– Так, отлично, – Игорь окидывает ребят взглядом, – а теперь – разбирай оружие, как раз для вас припасли!
Гнус пинает носком ботинка сумку, стоящую у стены. Михась расстегивает молнию и высыпает на пол с десяток ножей. Мальчишки кидаются вперед и, ползая на коленях, толкаясь и сопя, расхватывают, кто что может.
Сухову достается увесистый тупой тесак, покрытый ржавыми пятнами и бурыми разводами.
«Никак нам оружие после той ночи резни спихнули», – думает мальчишка, вспомнив события месячной давности. Тогда с десяток человек из двух разных блоков, видимо, не поделив скудный паек, решили урегулировать продуктовую проблему путем уменьшения численности населения Убежища.
Тогда, как и в первые месяцы после Удара, при решении любых проблем снова проявился характер начальника Убежища – Колесникова Игоря Владимировича или Бати, как он сам себя назвал. Жестокий и расчетливый мужик, единственный и полновластный хозяин Убежища, сумел обуздать распаленную кровью толпу выстрелами из автомата. Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он самолично, ради экономии патронов, перерезал ножом горло трем главным зачинщикам бунта.
Как это возможно? Наверное, в таких – запредельных – ситуациях людям нужен пастырь, способный править железной рукой…
Пацаны стоят, часто дышат. Каждый из них мысленно отсчитывает секунды до того момента, когда им предстоит выйти наружу.
Десять, девять, восемь, семь…
Обратный отсчет. Что их ждет, там, в мире, ставшим враждебным для всего живого? Кто знает. Странное щемящее чувство безысходности овладевает каждым. Словно стоит только переступить порог – и тебя встретит смерть.
От невеселых мыслей ребят отвлекает окрик Гнуса:
– Готовы, пацанчики? Тогда марш в коридор!
Мальчишки нехотя выходят из помещения. Последними идут Сухов и Михась. Неожиданно Миха отвешивает Сергею подзатыльник. Сухов оборачивается, открывает рот, намереваясь что-то сказать, но Михаил его опережает:
– Эй, салабон, как выйдем наружу, держись меня, – бубнит Сухову через переговорную мембрану «ГП-7» на ухо Михась, демонстративно передергивая затвор СКС. В отличие от пацанов, ему оружие и ОЗК положено по статусу. – И дружбану своему, этому мелкому, тоже скажи, чтобы впереди не бежал. Не нравится мне эта движуха. Ни прикрытия, ни оружия толкового нет. Виктора убрали, этого идиота навязали.
Поколебавшись, Михась
– Смотри, не запали волыну раньше времени. Мы с тобой вроде как напарники, а без оружия там, – Михась смотрит вверх, – делать нечего. Стрелять умеешь?
Пацан мотает головой.
– Откуда, кто на нас патроны тратить будет? Только со стороны видел, как шмаляют.
– Понятно, салабон, – Миха тычет мальчишку в бок кулаком. – Не дрейфь, пацан, если до пальбы дойдет, я тебе покажу, что к чему. Жить захочешь, быстро научишься.
– Хорошо, – кивает Сухов.
– Я буду тебя Серым звать, – лыбится Миха, – а то по фамилии как-то поднадоело.
Мальчишка соглашается и быстро засовывает пистолет в рюкзак. Напарники выходят из помещения.
В этот момент Гнус отдает команду:
– Щенки, надеть «слоников»! Подольск ждет вас!
Сказав это, Игорь натягивает на голову противогаз, наваливается на штурвал внутренней гермодвери и, напрягшись, со скрипом начинает вращать колесо.
Мальчишки, надев «ГП-4у» и подтянув противогазные сумки, терпеливо ждут приказа к выходу на поверхность.
«Все мы там сдохнем», – думает Сергей. По его коже бегут мурашки. Чем шире открывается гермодверь, тем меньше ему хочется выходить наружу. Мальчишка старается унять дрожь в коленках. Он слышит, как снаружи доносятся завывания ветра. Сухов становится тем, кто он и есть, – пятнадцатилетним сопляком, скрывающим свою неуверенность и страх под маской бравады.
Тем временем, ребята, для скорости подгоняемые Игорем ударами приклада «АК-74» по спинам, один за другим исчезают в чреве коридора, ведущего на поверхность.
– Сухов, твою-то за ногу! – орет Гнус. – А тебе что, надо особое приглашение?! Бегом за ними!
Глубоко вдохнув, как перед прыжком с вышки, Сергей, пересилив себя, срывается с места и мчится по ступеням наверх, еще не зная, что этот выход на поверхность навсегда изменит его жизнь…
Глава 2
Палач
Подольск. Из-за серой хмари, спустившейся на город, не разобрать – утро сейчас или день. Мутный солнечный диск прячется за свинцовыми облаками. Ледяной ветер, пронзительно завывая, мчится по пустым улицам, швыряясь комьями снега.
Вокруг стоят заброшенные и обгоревшие дома. На стенах четырех высоток белой краской на сине-красном фоне выведены надписи:
«Подольск»,
«Город ратной славы»,
«Город труженик»,
«Город созидания».
Для полноты картины осталось только добавить: «Город мертвых».
Пустые квартиры зияют глазницами выбитых окон. Коридоры и пролеты запорошены снегом, распахнутые настежь двери точно приглашают войти, но живых здесь нет, везде лишь слежавшийся мусор. Видно, что люди в спешке покидали это место. Где они сейчас? Лежат вдоль дорог или в подвалах? Кто знает? Город, превратившийся в гигантский погост, умеет хранить свои тайны, ревностно оберегая покой мертвецов и гневаясь, едва его нарушает тихая речь живых.