Образ.ЕЦ. Часть 0.2. Король под горой
Шрифт:
– Ещё одна «предпринимателька»… Ты поразмышляй на досуге, что значит быть хозяйкой. Бажова почитай.
– Ты так и не ответил, чем вообще занимаешься, сказочник?
– Я, как и ты, генеральный директор. Только мой бункер надземный и побольше, да и сотрудников почти тысяча душ.
– Значит всё-таки бизнесмен… – глядя в окно, задумчиво произнесла Лена.
– Я бы сказал предприниматель. Люблю решать интересные задачки, творить, рисковать… Подталкивать людей делать то, на что они сами по себе никогда не решились бы. Мужчина ведь познаёт Вселенную через преодоление –
– Чё за сексизм, почему это только мужчина? А женщины что, недостаточно «острые» по-твоему?
– У женщины есть более эффективные инструменты.
– Это какие же?
– Женщине не нужно исследовать миры и пространства в телескопах и микроскопах. Ей достаточно просто заглянуть в себя. При достаточной мудрости она может постичь всю палитру красоты, всю глубину граней бесконечности, и тогда сможет до конца понять и природу любого мужчины.
– И зачем мне природа любого мужчины? Ты же говорил про Вселенную.
– Да? Действительно… Вижу, что забежал немного вперёд. Ну, ничего, у тебя ещё столько всего впереди.
– Чёрт с ней, с Вселенной и мужиками. Что за «Атлантис» мы производим? Для чего он? И для кого?
– Просто достойный мозгоправный препарат. Стимулятор. Очень полезен людям, которым приходится по долгу службы много и напряжённо думать, жить в мире больших решений и огромного стресса. Препарат направляет мысли в правильное русло, настраивает мозговые волны на нужные резонансные частоты.
– А почему тогда, раз он такой хороший и полезный, мы его под землёй производим?
– Конспирация. Я же говорил, что лицензии ещё не выдали, у нас это процесс небыстрый. Плюс серпентис – очень светобоязненный компонент.
– Серпентис? Это синий порошок в ящиках?
– Он самый.
– Интересное название. Его-то я и не обнаружила в методичке. Серпень – это же, кажется, август по-украински?
– Верно, август. Месяц серпа, время жатвы урожая.
– Ой, а интересно… Название «серпентарий» с этим как-то связано?
– Всё возможно, – слегка поморщившись, ответил Паша. – Но отвлекаться на посторонние размышления тебе сейчас точно не следует.
– А почему работникам не положено брать таблетки?
– Им разве нужно много думать? – рассмеялся Паша. – На самом деле у меня договор с большими людьми, я, по сути, связан по рукам и ногам. Каждый грамм взвешен, каждая таблетка на счету, препарат очень дорогой и сложный. Оборудование швейцарское, стоит как целый самолёт. Отсюда и зарплата такая.
Он отвернулся к окну. Там, на левой стороне уходящего вдаль проспекта возвышалась башня католического собора чего-то там святого и непорочного, с которой донёсся тревожный бой часов. Потемневшее от времени и осадков человеческой деятельности кирпичное здание в неоготическом стиле служило теперь музеем, куда водили на экскурсии начинающих задумываться о разного рода зачатиях школьников. Вокруг башни порхала стайка голубей, изредка выхватываемая из сумрака лучами декоративной подсветки от земли. Крылатые серые оккупанты
– Красивый отсюда вид, правда? – произнёс Паша, заметив задумчиво-мечтательный взгляд спутницы, устремлённый куда-то в рассеянное пространство проспекта.
– Эти маленькие огоньки напоминают человеческие души, которые переправляются по реке Вечности… Наивные и полные энергии жёлтые приходят в наш мир, а красные уже отбыли свой срок, прогорели и уплывают обратно в сторону бесконечности.
– Вся наша жизнь – один большой Стикс. Старик Харон когда-то сопровождал эти огоньки, но в современном многобожно-безбожном мире он давно разочаровался и бросил вёсла. Теперь души сами прокладывают себе путь по волнам неизвестности.
Взглядом старого философа Паша смотрел в сторону потока ярких огней фар и разочарованно качал головой.
– Ты, случайно, не путаешь причину со следствием? Запретный плод ведь не боги стырили. Может, он бросил вёсла потому, что люди давно забили на правила, и каждый пытается переплыть самостоятельно? По-чапаевски.
– Кто знает…
В Ривер-паласе Лена впервые попробовала стейк вагю. Количество нулей на ценнике поначалу вызвало у неё резко негативный протест капиталистическому мироустройству с характерной нецензурной окраской орально-сношательного характера, но Паша настоял. Ну, раз контора угощает…
Когда официант только подносил к столу тарелку, на которой дымилось что-то коричнево-поджаренное, во рту уже выделилась изрядная порция слюны от соблазнительного аромата. Надо отдать должное японским бычкам пивного откорма, нежнейшее мясо с дымком в буквальном смысле таяло во рту. Лене вдруг стало совершенно очевидно, что животное прожило красивую беззаботную жизнь и погибло совершенно не напрасно. Гарнир из стручковой фасоли в соусе терияки на этом фоне смотрелся как картошка фри на тарелке с камчатским крабом.
– На выходных едем на охоту в сафари-парк «Корона», – как бы между делом заявил Паша.
– Возражения не принимаются?
– А они есть? Ты ведь никогда не бывала на охоте. Это особое, ни с чем не сравнимое удовольствие. Для некоторых сильных мира охота – образ жизни. Многие успешные люди ради такого отдыха тратят целые состояния, готовятся месяцами, летают на другие континенты за ценными трофеями. Это как первый секс – впечатления на всю жизнь.
Лена поморщилась, подавляя всплывшие в памяти образы трёх потных подонков в вонючем гараже. Интересно, как бы отреагировал Паша, узнав этот грязный секрет?
– Уговорил, господин начальник, поехали за трофеями, – с ироничным смешком согласилась Лена, пригубив шардоне по тридцать тысяч за бутылку.
Из-за башни собора выглянул молодой месяц, стайка голубей испарилась. Время приближалось к десяти. Паша куда-то торопился, и ужин продлился недолго. Он вызвал ей такси, поцеловал на прощание в щёчку и скрылся за тонированными стёклами Мерседеса. «Зря только ноги брила», – огорчалась Лена в такси, красочно описывая подругам в чате волшебный вкус вагю.