Образцовая участковая

Боярков Василий

Раздумывать особо долго времени не было, поэтому разволновавшаяся девушка, еще и неприятно взбодренная сделанным замечанием, накинула бушлат, надела зимнюю шапку, похожую на меховую папаху, и поспешила на вызов. Выйдя на улицу, она проследовала по наезженной дорожке, проходившей сквозь густые, кустистые заросли, окружавшие одинокую постройку, выделенную ей под временное жилье, и через тридцать шагов очутилась в самом центре поселка, где по левую руку, метрах в пятнадцати, находилось протянутое строение, действительно похожее на укрепленный вагончик, снаружи оббитый двухмиллиметровым металлом; он был окрашен зеленой краской, имел два фасадных окошка, на ночь закрывавшихся железными ставнями, и располагал входным проемом, преграждавшим беспрепятственный доступ прочной, бронированной дверью. На момент появления участковой более мелкие наружные перегородки были сдернуты напрочь и, немного погнутые, валялись неподалеку (можно

было не сомневаться, их срывали, воспользовавшись помощью железного троса, привязанного к сильному транспорту, а впоследствии применялся стремительный разгон и мощный рывок, осуществленный на резко набранной скорости), оконные стекла оказались разбиты и мелкой россыпью валялись как на притоптанном снегу, прямо перед интересовавшим объектом, так в том числе и какой-то частью во внутренних помещениях – по всему становилось видно, что проникновение осуществлялось через расквашенные окошки, испорченные кем-то до полного основания. Невзирая на сделанное раньше предупреждение, хозяйка находилась в магазине и, ожидая прибытия оперативной группы, горделиво восседала за стеклянным прилавком, кутаясь в теплую шубу и непрерывно гоняя мощный обогреватель (поврежденные проемы она заклеила с помощью полиэтиленовой пленки, как бы заранее показывая сотрудникам полиции, какое у нее сложилось к ним негативное отношение). Холодно поздоровавшись, кареглазая брюнетка занялась изучением существовавшей внутри обстановки: первым делом она отметила, что основное пространство имеет площадь, едва ли превышающую пять метров в длину и два в ширину; далее, в глаза бросилось, что торговый прилавок представлен г-образной формой, тянется через весь периметр и отображён лишь легкими повреждениями, создавая необъяснимое впечатление, что проникшие грабители, начисто опустошая места хранения продуктов питания (где в конструкции имелось и два холодильника), вели себя на удивление аккуратно; потом можно было увидеть, что подвесные полки, прикрученные на противоположной стене, кроме рассыпанных круп, не имеют на себе ничего, что можно было бы запустить в розничную торговлю, мягко выражаясь, на момент осмотра они оказались пустыми; еще в левой части имелось подсобное отделение, используемое под временный склад – там положение складывалось похожим, то есть было похищено всё, что имело хоть какую-то продажную цену.

– Да-а… изрядно поглумились подонки, – поделилась полицейская возникшими впечатлениями, едва покончила с первичным осмотром и смогла уже сделать хоть какие-то выводы, – если я не ошибаюсь, не оставили ничего – взяли всё, что лежало внутри. У Вас магазин охраняется? – обращалась она уже напрямую к Вредновой. – Я имею в виду: есть ли сторож, может, сигнализация, было ли установлено видеонаблюдение? Что его нет в наличии – я внимание обратила; но, кто его знает, не похитили ли его вместе с продуктами?

– Последние пять лет, милочка, – спесивая предпринимательница явно не церемонилась, придавая себе надменный вид и начиная прохаживаться вдоль задней части торгового перекрытия; она поступала подобным образом вопреки недавней рекомендации, будто бы специально демонстрируя юной особе, насколько она ее ни во что не ставит, – я запираю магазин исключительно только на ключ и до последнего времени ни в каких охранниках не нуждалась, пока… – она остановилась ровно посередине и вперила в хрупкую собеседницу надменный и выразительный взгляд.

И действительно, различия у них были существенные: во-первых, немолодая женщина значительно превышала по возрасту – недавно она достигла пятидесяти двух лет; во-вторых, она выглядела выше чуть ли не половину головы (даже вопреки двухсантиметровым каблуками, имевшимся на модных, новеньких ботильонах, обутых на красивые ножки) и возвышалась над юной девчушкой массивным, громоздким телом, нет, не чересчур располневшим, а обладавшим существенной физической силой; в-третьих, лицо владелицы отличалось широкими скулами, представлялось круглым, виделось злобным, отталкивавшим, не располагавшим к общению, и «зыркало» вечно недовольными каре-голубыми глазами, вместе с широким носом и слишком зауженными губами придававшими ей сходство с рыжеволосой ведьмой, скрывавшей огненные волосы за мохнатой, песцовой шапкой; в-четвертых, оделась она в поношенное драповое пальто, толстый белёсый свитер, широкую шерстяную юбку, а обулась в высокие кожаные сапоги, окаймленные плоской подошвой, выделявшейся равномерным каблуком, заниженным до самой малозначительной степени; ну, а в-пятых, зловредный характер и высокомерная манера общения, просто выпиравшие из горделивого туловища – они бы, уж точно, не сравнились с дружелюбной и совестливой натурой, проявлявшейся у кареглазой красавицы. Возвращаясь к сказанному, в беседе, происходившей между двумя воистину разными представительницами прекрасного пола, возникла небольшая

заминка, и требовалось хоть что-то предпринимать – юная участковая не замедлила проявиться наводящим вопросом:

– Вы сказали «пока», значит, у Вас наступили какие-то изменения, выразившиеся в неприятных последствиях; словом, мне кажется, или Вы знаете, кто совершил столь дерзкое ограбление?

Открыв было рот, чтобы выдать привычный, нелицеприятный ответ, Оксана Ивановна тотчас закрыла его обратно, поскольку неожиданно распахнулась входная дверь и в помещение ввалился внушительный Алексеев, подоспевший к напарнице на подмогу. «Она тебя «не заклевала»?» – осведомился он в самую первую очередь, шепча на ухо и кивая на своенравную женщину. «Нет, пока еще не успела, тем более что я привычная и в краску меня вогнать немного проблематично», – в точности так же разъяснила Шарагина, не позабыв «стрельнуть прекрасными глазками».

– Итак, на чем мы остановились? – проговорил старший прапорщик уже в полный голос, предполагая, что восхитительная сослуживица поступит в грядущем аналогично.

– Я, конечно, много здесь, в поселке, не представляю, – начала разъяснять участковая, делая непродолжительное вступление; она сложила руки на груди и, вдохновленная присутствием более опытного товарища, заняла уверенную позицию, – например, какие у людей существуют абстрактные нравы и какие у них присутствуют этические понятия, но либо я чего-то не понимаю, либо владелица «обнесенного магазина» находится в курсе – кто… конкретно… такое… с ней… сделал, – последнюю фразу она высказала неприветливыми рывками, отчетливо показывая, что может быть вежливой, но, в то же время, и неласково грубой.

– Я не сказала, что мне известно в точности, – при появлении второго сотрудника, без сомнений давно ей знакомого, своевольная женщина слегка стушевалась, однако всё равно продолжала проявлять видимую неприветливость и исключительную спесивость, – но я могу предположить…

– Что именно? – настаивал уже старший прапорщик, обозначившись серьезной мимикой и в упор разглядывая своенравную потерпевшую, словно бы прожигая ее всевидящим глазом.

– На днях… – Вреднова взяла короткую паузу, как будто раздумывая, стоит ли посвящать «неразумных полицейских» в столь важные вещи, но уже через минуту, по-видимому на что-то решившись, опасливо продолжала: – Точнее три дня назад, ко мне подъезжал Жулин Николай – Игорь Павлович его превосходно знает, – последовал утвердительный кивок рыженькой головы, – и сделал мне неоднозначное, но всецело понятное предложение.

– Какое? – вклинилась в разговор любопытная участковая, начинавшая понимать, что присутствующие люди осведомлены о случившемся происшествии гораздо лучше, чем в конечном счёте будет сейчас озвучено. – Только говорите, пожалуйста, поподробнее, во всех мельчайших деталях.

– Если передавать конкретнее, – Оксана Ивановна снова взглянула на Алексеева, словно бы спрашивая у него неслышимого совета, а не заметив в его мимике никаких изменений, говорила уже с полной уверенностью: – То ко мне обращался «смотрящий за областью» и сделал мне недвусмысленное предложение, мол, в последующем он станет меня «крышевать» – отметьте себе где-нибудь, милочка, – она явно не собиралась проявлять хоть малейшего уважения, – что раньше я с криминалом никогда не связывалась, никакую мзду никому «не отстегивала», а напротив, исправно платила налоги, перечисляя их нашему любимому Российскому государству, – и затребовал с меня ежемесячно до двадцати тысяч рублей.

– Вполне по-божески запросил, – непроизвольно заметил полицейский мужчина, а следом внес необходимую ясность: – Жулин, он же Кальян и мой одноклассник, мне отлично известен, как и его преступные махинации тоже; а еще могу сказать, что другие предприниматели платят ему «за спокойствие» не меньше пятидесяти, в настоящем же случае он почему-то на удивление смилостивился. Ну, и какой Вы, Оксана Ивановна, дали ему ответ? – вопрос предназначался уже к пострадавшей предпринимательнице.

– Разумеется, я ему отказала! – своенравная женщина отобразилась напыщенной, горделивой гримасой. – Стану я поддерживать развитие российской преступности?!

– А он? – допытывалась дотошная участковая, изменяя воинственную позицию: она разомкнула скрещенные руки, достала записную книжку и стала делать короткие записи –наброски предстоящего подробного объяснения.

– Бандит начал мне угрожать, – продолжала Вреднова с прежней наглостью и решимостью, даже для приличия не придав самоуверенной физиономии хоть сколько-нибудь угнетенных, испуганных выражений, – а в заключении сообщил, что в самом ближайшем будущем меня ожидают большие проблемы; думаю, он имел в виду нечто похожее и, бесспорно, не стал надолго откладывать, а претворил приведенные угрозы в реальное действие, выразившиеся в разграблении основного источника моего дохода, по существу не слишком и многочисленного.