Образцовый брак
Шрифт:
Ничего, она и сейчас способна на многое. И докажет это сию же минуту.
Элен терпеливо подождала, пока дыхание станет ровнее, и склонилась над мужем. Густые темные ресницы Эдуарда веером лежали на высоких выступающих скулах, смягчая их очертания. Его жесткие, надменно сложенные губы сейчас, когда их не сковывало напряжение, снова стали такими, как обычно, — мягкими, красивого мужественного рисунка. И очень соблазнительными. Нет сомнения, что графиня имела счастье убедиться в этом.
Острая боль, как копьем пронзившая сердце, явилась неожиданностью для самой Элен. Она
Никому бы не пришло в голову усомниться в его мужском темпераменте, он ясно угадывался в каждой линии его гибкого сильного тела, сверкал в глубине искушенных серых глаз. Но Эдуард обещал вести себя благоразумно — они оба пообещали это — и не сдержал слова. Может быть, эта боль означает разбитые надежды, мрачно подумала Элен, крепче сжимая хрустальный бокал.
Она прикоснулась прохладным дном бокала к его доверчиво раскрытой ладони и отметила, как он резко встрепенулся и сразу настороженно открыл глаза, чем обычно всегда приводил ее в замешательство. Его рука быстро обхватила бокал, намеренно сжав ее пальцы, и Элен почувствовала, как кровь, оживлявшая легким румянцем матовую белизну ее щек, совсем отхлынула от лица. Он никогда не касался ее и вполне осознанно старался не делать этого даже случайно. Даже когда они появлялись на публике, демонстрируя свой рассудочно созданный «образцовый супружеский союз».
Если бы она стала вырывать руку, виски расплескались бы по кушетке, а при их отношениях подобные роняющие достоинство действия были неуместны. Взгляд зелено-голубых глаз вызывающе скрестился с колючим и серым, но вдруг Элен заметила, как в его глазах вспыхнул насмешливый огонек, и опустила ресницы, а он перехватил бокал другой рукой и, освободив ее пальцы, жестко спросил:
— Ты вообще не выносишь ничьих прикосновений или же только моих?
— Не думаю, что этот вопрос заслуживает ответа, — внешне спокойно произнесла Элен и медленно, сохраняя достоинство, отошла к противоположной кушетке, сдерживая себя, чтобы не выбежать опрометью из комнаты, как велел ей каждый нерв тела. Но когда она утонула в умиротворяюще мягких подушках, ничто на свете не могло помешать ей проговорить с язвительной насмешкой:
— Удивительно, что ты вернулся из Оттавы так поспешно. Разве графиня оказалась не такой уж очаровательной, какой представлялась на первый взгляд?
И ужаснулась собственным словам. Они никогда не ссорились, не допускали даже легкого конфликта. Элен сама не понимала, что на нее нашло.
— Предпочитаю не обсуждать этот вопрос, дорогая, — проговорил он с небрежным равнодушием, и ей захотелось ударить мужа. Захотелось так страстно, что, осознав силу этого желания, Элен сама была потрясена до глубины души.
— Что тебя, собственно говоря, так раздражает? Мне всегда казалось, ты из тех женщин, которые встречают чересчур надоедливое внимание прессы мудрым пожатием изящных плечиков.
Он задумчиво отпил глоток из своего бокала, не отрывая от Элен прищуренных глаз.
— Нас «щелкнули» в тот момент, когда мы выходили из оперы.
— Не сомневаюсь! — Элен заставила себя ответить ему, хотя ей хотелось заскрипеть зубами. Он желает сказать, что в его публичном прегрешении виновата она сама! Как же он смеет!
Правда, он рассчитывал, что они поедут в Оттаву вместе. Несмотря на то что Эдуард наезжал в Канаду по делам очень часто, они не имели там собственной квартиры. Обычно Леманы останавливались в маленькой частной гостинице, и тогда Элен, согласно уговору, выступала в роли личного секретаря, рекламного агента, а также друга и собеседника. Все эти роли она добросовестно исполняла вот уже два года.
Поездка в Оттаву намечалась давно, и Элен уже предвкушала встречу с городом, который очень любила, когда вдруг раздался этот телефонный звонок из Санта-Моники. К счастью, Эдуард в тот момент отсутствовал, она была одна в их квартире в Манхеттэне. Если бы он оказался дома, Элен не удалось бы избежать града вопросов. И ей пришлось бы рассказать ему правду. Но хотя Элен понимала, что обязана сказать все, — они с самого начала условились быть честными друг перед другом, — она знала, что сделать это не в силах, по крайней мере, сейчас.
И когда он наконец объявился, возбужденный, воодушевленный успешным завершением очередной сделки, Элен сумела подавить в себе чувство вины и на ходу придумала вполне правдоподобную отговорку, позволявшую ей отказаться от поездки в Оттаву.
— Это первый случай, когда я подвожу тебя, Эдди, но, может быть, ты позволишь мне на этот раз остаться? Ели же тебе действительно не обойтись без меня, ты только скажи. Но я вдруг почувствовала себя очень уставшей, наверное, немного переутомилась.
Он бросил на нее обеспокоенный взгляд, и, ощутив укол совести, Элен заставила себя прибавить:
— Я отдохнула бы здесь денек и полетела бы в Лос-Анджелес, чтобы к твоему возвращению привести в порядок квартиру.
Элен нуждалась хотя бы в нескольких днях передышки, чтобы успеть подготовиться к неизбежным последствиям откровенного разговора с мужем.
Последствием станет неминуемое расторжение их брака. Но он вернулся на два дня раньше предполагаемого, и Элен не знала, что заставило его поспешить. Она все еще не набралась храбрости для признания. Напряженно думая о своем, она спросила неожиданно, со жгучим интересом:
— Эдди, у вас с ней что-нибудь серьезное?
Право знать тоже было оговорено заранее при заключении между ними договора. Если один из них вдруг повстречает кого-то и чувство окажется достаточно сильным, чтобы пожелать вступить в настоящий брак, тогда другой должен уйти с дороги.
Если расторгнуть их союз захочет Эдуард, он обязывается обеспечить ее материально. Если бы она сама решила стать свободной, то лишалась права на обеспечение, но могла жить как захочет. А надо сказать, что Элен не стала бы сильно горевать, изменив тот образ жизни, который вела последние два года.