Обреченное королевство

Сандерсон Брендон

На девятом ударе сердца он швырнул молот в голову паршенди и дал Носителю Присяги сформироваться в руке. Мгновенно приняв стойку Ветра, он посмотрел вниз. Из проломленных в дюжине разных мест Доспехов Садеаса вытекал Штормсвет. Наружу торчали зазубренные обломки полностью разбитой кирасы; была видна одежда под ней. Из дыр вырывались клубы сияющего дыма.

Не было времени проверить, жив ли кронпринц. Паршенди смекнули, что в пределах досягаемости сразу два Носителя Осколков, и атаковали Далинара. Воин за воином валился на землю, убитый

взмахами Клинка, но Далинар не мог остановить их всех. Он уже получил несколько ударов, главным образом по рукам и спине. Броня начала трескаться, как хрусталь под слишком сильным давлением.

Он заревел и одним ударом срубил сразу четырех паршенди, но еще двое ударили сзади, заставив броню содрогнуться. Повернувшись, он убил одного, но другой мгновенно оттанцевал назад. Далинар начал задыхаться, за ним в воздухе оставался синий след Штормсвета. Он чувствовал себя окровавленной добычей, пытающейся отбиться от тысяч хищников.

Но он не был чуллой, которая умеет только прятаться под панцирь. Он убивал, и Дрожь вздымалась в нем все выше и выше. Он чувствовал настоящую опасность, опасность умереть, и волна Дрожи затопила его. Он почти задохнулся от радости, удовольствия и желания. От опасности. Удары сыпались на него один за другим; все большему числу паршенди удавалось ускользнуть от его меча.

Он почувствовал, как через кирасу в него ворвался ветер. Холодный, ужасный, устрашающий. Трещины расширились. Если кираса лопнет…

Он закричал и обрушил меч на голову очередного паршенди. Глаза воина вспыхнули, и он упал на землю, без единой раны на коже. Далинар крутанулся и перерезал ноги другому врагу. Внутри него бушевала буря эмоций, со лба лился пот. Что будет с армией алети, если он и Садеас останутся здесь? Два кронпринца погибнут в одной битве, двое Доспехов и один Клинок достанутся врагу?

Этого не должно произойти. Он не умрет здесь. Он еще не знает, сумасшедший он или нет. Он не может умереть, пока не узнает!

Внезапно волна паршенди, на которую он не нападал, упала на землю. За ними показалась фигура в сверкающих синих Доспехах Осколков. Адолин держал Клинок одной рукой, металл сверкал.

Адолин махнул Клинком еще раз, и в дыру, проделанную им, хлынула Кобальтовая Гвардия. Песня паршенди изменилась, стала неистовой и безумной, и они отхлынули назад, отступая перед ударившими по ним солдатами в зеленом и синем.

Далинар упал на колени, усталый до предела, дав Клинку исчезнуть. Гвардейцы окружили его, а армия Адолина набросилась на паршенди, заставив тех отступить. Через несколько минут на плато остались одни алети.

Опасность миновала.

— Отец, — сказал Адолин, опускаясь на колени рядом с ним и снимая с себя шлем и открывая черные волосы с белыми прядями, растрепанные и скользкие от пота. — Клянусь штормами! Ты меня испугал! Как ты?

Далинар снял шлем, холодный воздух окатил его потное лицо. Он глубоко вздохнул, потом кивнул.

— Ты… ты появился вовремя, сын.

Адолин

помог Далинару встать.

— Мне пришлось пробиваться через всю армию паршенди. Не прими за неуважение, отец, но какой шторм заставил тебя выкинуть такой трюк?

— Я знал, что ты справишься с армией, даже если меня убьют, — сказал Далинар, хлопнув Адолина по плечу; их Доспехи зазвенели.

Адолин взглянул на спину Далинара, и его глаза широко открылись.

— Плохо? — спросил Далинар.

— Выглядит так, как будто держится на честном слове, — сказал Адолин. — Ты теряешь Свет, как мех для вина, над которым поупражнялась дюжина лучников.

Далинар вздохнул и кивнул. Доспехи уже казались тяжелой грудой металла. Он должен снять их до возвращения в лагерь, если не хочет, чтобы они погребли его под собой.

Рядом с ними несколько солдат сняли Доспехи с Садеаса. Свет перестал вытекать из них, за исключением нескольких крошечных завитков. Их можно починить, но дело довольно дорогое — при восстановлении Доспехи обычно разбивают камни, из которых выпивают Штормсвет.

Солдаты сняли с Садеаса шлем, и Далинар с облегчением увидел, что его бывший друг мигает, выглядит контуженным, но в целом не пострадал. Рана от меча паршенди на бедре, несколько царапин на груди. Ерунда.

Садеас посмотрел на Далинара и Адолина. Далинар застыл, ожидая упреков. Действительно, все произошло только потому, что Далинар настоял на сражении сразу двумя армиями на одном плато, а это подтолкнуло паршенди к мысли привести вторую армию. И Далинар должен был выставить разведчиков для наблюдения за местностью.

Садеас, однако, широко улыбнулся.

— Отец Штормов, я был на грани. Что с битвой?

— Паршенди разбиты наголову, — сказал Адолин. — Последние сопротивляющиеся лежат вокруг вас. Сейчас наши люди вырезают гемсердце. День наш.

— Мы опять победили! — торжествующе воскликнул Садеас. — Далинар, похоже, ваш старческий мозг изредка выдает неплохую мысль! Или две.

— Мы с вами одногодки, Садеас, — заметил Далинар. Подошли гонцы с докладами со всех частей поля боя.

— Передайте всем, — объявил Садеас. — Пускай сегодня вечером все мои солдаты празднуют так, как будто они светлоглазые. — Он улыбнулся солдатам, которые помогли ему встать на ноги, а Адолин принял доклады у всех гонцов. Садеас махнул рукой, показывая, что может стоять без посторонней помощи, и позвал своих офицеров.

Далинар повернулся, собираясь найти Кавалера и позаботиться о его ране. Однако Садеас схватил его за руку.

— Меня должны были убить, — тихо сказал он.

— Возможно.

— Я видел не слишком много. Но, похоже, вы был одни. И где была ваша почетная гвардия?

— Я бросил ее, — объяснил Далинар. — Иначе я не смог бы добраться до вас вовремя.

Садеас задумался.

— Ужасный риск, Далинар. Почему?

— Нельзя бросать союзника на поле боя. Даже если он не просит. Кодекс.