Обреченный трон
Шрифт:
— Я сама, — прорычала я, обхватывая его пальцами и встречаясь с его темными глазами, пока настраивала себя на это.
Дариус резко кивнул мне, и я выдержала его взгляд, когда вытащила нож. Он громко выругался, и я прижала пальцы к ране, проталкивая исцеляющую магию под его кожу, ища связь с его магией, чтобы поскорее все вылечить.
Ксавьер заржал от боли, топая ногой, а я старалась отгородиться от него, пока исцеляющая магия распространялась от кончиков моих пальцев.
Понадобилось меньше секунды, чтобы моя магия
Мои глаза закрылись, пока я сосредотачивалась, и через несколько секунд вздрогнула от прикосновения его руки к моей щеке, когда он сел.
— Мне жаль, — вздохнула я, сдерживая слезы, так как вид его лежащего, истекающего кровью на полу, поглотил меня на вечный миг.
— Я в порядке, — пообещал он, взяв меня за подбородок и приподняв его так, что открыв глаза, я вынуждена была посмотреть на него и увидеть правду его слов. — Я долгое время жил с этим монстром. Это и близко не стоит с тем худшим, что он делал со мной.
Расстроенное сопение отвлекло мое внимание от Дариуса, и, оглянувшись, я увидела, что Ксавьер все еще маячит прямо за моей спиной, а Каталина осталась стоять на дальнем конце стола. Она не проронила ни слова, и по тому, как сдержанно она держалась, я поняла, что она снова находится под властью Лайонела.
Я поднялась на ноги и двинулась вокруг стола, взяв ее руку и вгоняя огонь Феникса под ее кожу, ища Темное Принуждение точно также, как и месяцами ранее, обнаруживая новые приказы, связывающие ее разум с волей Лайонела. Я уничтожила каждый из них, и она задохнулась, когда освободилась, обхватила меня руками и притянула к себе, издав сдавленный всхлип.
— Мне так жаль, моя милая девочка, — вздохнула она. — За все, что он сделал с тобой, пока я была вынуждена смотреть на это со стороны.
Я замерла в ее руках, не зная, что делать с материнскими объятиями, и чувствуя их силу до самой глубины души. У меня никогда не было такого. Даже близко подобного не было. И что-то в них пробудило ту часть меня, которая всегда старалась притворяться, будто ее нет. Часть, которая тосковала по матери, которая любила ее, по семье, которую мы с Дарси могли бы назвать своей, но никогда не сможем узнать.
— У нас нет на это времени, — серьезно сказал Дариус, и я повернулась, увидев, что он стоит на ногах, его порванная и окровавленная рубашка прилипла к только что зажившей коже, и он смотрел на меня и свою мать с сожалением в глазах. — Он сказал, чтобы ты вернула меня в комнату, и он заметит, если ты задержишься.
— Ладно, — согласилась я, не имея другого выбора, хотя мой разум все еще был потрясен тем, что только что произошло.
Дариус бросил обеспокоенный взгляд на мать и Ксавьера, затем прошел вперед меня, оставив остальных в столовой с недоеденной едой.
Мы молча двигались по суетному
Когда мы переступили порог роскошных покоев, которые Дариус получил право называть своими, он окружил нас заглушающим пузырем и захлопнул дверь, после чего прижал меня спиной к двери и мрачно зарычал. Но я не испугалась. Даже после всех причин, по которым я должна его бояться, сейчас я совершенно уверена, что его ярость направлена не на меня.
— Скажи слово, и я сейчас же пойду против него, — прорычал он, его голос был грубым и наполненным болью, а его хватка на моей талии усилилась, он прижался своим лбом к моему, подавляя меня своим присутствием и заставляя мое дыхание сбиваться в груди.
— Ты не можешь, — вздохнула я, когда свет в комнате начал зловеще мерцать, несомненно, предупреждение звезд о том, что мы остались наедине. — Пожалуйста, Дариус, не делай ничего, что может причинить тебе боль.
— Я не позволю тебе пойти к нему, — прорычал он, и я покачала головой, каждая частичка меня разрывалась от желания остаться здесь, хотя перспектива этого тоже пугала меня.
— Я должна, — просто ответила я и потянулась к дверной ручке, когда за окнами прогремел гром. Если я задержусь здесь, звезды позаботятся о том, чтобы все во дворце узнали об этом. Не говоря уже о том, что он слишком близко, его тело слишком горячо прижималось к моему, его присутствие было слишком подавляющим, а мои шрамы слишком болезненные, чтобы определить, хочу я этого или нет. Особенно сейчас, после того, как мне пришлось видеть, как его отец ударил его ножом. Это слишком. Он был слишком. И я не могу справиться с ситуацией прямо сейчас, когда Лайонел ждет меня.
— Останься, — попросил Дариус, в его голосе звучало рычание, которое прожгло во мне дыру, хотя мы оба знаем, что его просьба невыполнима.
— Я не могу, — прошептала я, повернув ручку у себя за спиной и сглотнув ком в горле, когда вышла в коридор, оставив его одного внутри, в то время как мое сердце гулко стучало в груди.
Он ничего не сделал, чтобы помешать мне уйти, но взгляд его глаз пронзил меня, когда я закрыла дверь между нами и запечатала ее тенями, как велел мне Лайонел.
Тьма извивалась под моей кожей, и я позволила теням проникнуть глубже, чем делала это всю неделю, и мне пришлось закутаться в них, если хочу иметь хоть какую-то надежду пережить следующую часть вечера, не выдавая себя.
Я попыталась взять себя в руки, стараясь успокоить пульс и заставить слезы не литься. Я не могу сейчас чувствовать. Ничего из этого. Поэтому со вздохом облегчения я погрузилась в тени и позволила им завладеть всеми эмоциями, бурлящими в моей крови, пока не перестала их ощущать.