Обречены на подвиг. Книга первая
Шрифт:
– Да, силен мужик! – подумал я. До меня дошло, зачем и почему Кормишин ездит в гарнизон после прохождения медицинского осмотра.
– Неужели Гена? – и, обернувшись на бульканье, я действительно увидал Кормишина.
– Будешь? – повторил он свой традиционный вопрос, протягивая мне стакан, наполненный водкой.
– Нет, мне еще устраиваться! А Вы, каким боком здесь?
– Да вот, приехал утверждать Инструкцию по производству полетов! – ответил Геннадий Борисович, с досадой пнув ногой здоровенный кирзовый штурманский портфель, набитый документами.
– Ну, а я накачу! – Гена громкими глотками, с отвращением и наслаждением одновременно опорожнил стакан.
На том мы и расстались.
Как только я освободился от формальностей, связанных с обустройством
Меня и Александрова в гарнизоне тут же окрестили «Два Валеры». Мы пользовались особой популярностью, которой были обязаны не своим заслугам и личной привлекательности, а той технике, на которой мы прилетели. Искушенный в показах Александров под заглушку заправил спиртовые баки своей «птички» масандрой – двести пятьдесят литров. Я в этом деле был новичок, но и мои сто пятьдесят литров спирто-водяной смеси выглядели солидно. К тому же восемьдесят литров чистого спирта для противообледенительной системы и систем охлаждения прицела и радиотехнической разведки повышали наш рейтинг до невиданных высот. Таким образом, в нашем распоряжении было в пол-литровом эквиваленте как минимум восемьсот бутылок водки. Каждый считал за честь познакомиться с нами и ненавязчиво выклянчить хотя бы одну единицу этого эквивалента.
Александров служил раньше в Вазиани, его знала каждая собака гарнизона. Высокий, атлетически сложенный – настоящий мачо, – чрезвычайно общительный человек, который никогда не лез в карман за словом, он был под постоянным прицелом местных женщин. Анекдоты, шутки, прибаутки буквально сыпались из его уст. В общем, душа любой компании. А главное – к своим тридцати пяти годам он успел завоевать славу незаурядного пилота, который сумел достойно выйти из довольно серьезных передряг. Так, при перегоне самолета с авиационного завода у него произошел отказ двигателя, и ему пришлось садиться на одном движке на запасном аэродроме при жесточайшем минимуме погоды. В другом случае его самолет загорелся сразу же после взлета. Валера успел катапультироваться на высоте пятьдесят метров. Самолет упал и взорвался перед носом шофера, который безмятежно ехал на своей «жучке» по делам. К счастью для водителя и для его машины, все обошлось без последствий. Пока остолбеневший водила приходил в себя, глядя на пылающие останки самолета, перед его дверью приземлился удачливый летчик, который тут же, без всяких объяснений, еще не успев освободиться от лямок парашюта, как ни в чем не бывало ему сказал:
– Шеф, свободен? Подкинь до аэродрома!
Пользуясь старыми связями и знакомствами, он быстро ввел меня в круг местной «элиты», и мы оказались в центре всех событий, связанных с коллективными попойками.
Мы прилетели в пятницу, а первый показ был назначен на понедельник. Нас строго-настрого предупредили, что приедет первый секретарь ЦК Компартии Грузии Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе, поэтому к семи утра мы должны находиться у самолетов, готовые к показу.
Лева Твердохлебов
Наиболее колоритной фигурой среди местной публики был начальник разведки полка Лева Твердохлебов. Тридцатичетырехлетний холостяк уже сгорал от нетерпения начать торжества по случаю нашего прилета. Высокий, плотно сложенный, он излучал тепло и доброту. И никак не вязался с его внешностью неприятный, затхлый запах, который чувствовался, когда ты находился вблизи от него.
Штатный пистолет я предусмотрительно сдал дежурному по части, которого привел Лева. Я было дернулся оформить передачу оружия как положено, с записью в журнале учета, но Твердохлеб настойчиво тащил меня за рукав в предвкушении грандиозной пьянки:
– Да брось ты эти формальности! Капитан Прохоров – самый порядочный офицер полка! Все сделает как надо. Правильно я говорю, Иван? – для убедительности спросил он офицера.
– Так точно! Все будет нормально, не волнуйтесь! Идите
Лева Твердохлебов был в гарнизоне личностью легендарной. Самым невероятным было то, что он три раза «по пьяной лавочке» падал из окна своей квартиры на четвертом этаже и при этом каждый раз умудрялся не получить даже царапины. Первый раз, когда он вывалился из окна на кухне, его падение пришлось на крону дерева, по которой он плавно проскользил до земли. Второе падение произошло при попытке попасть в свою квартиру через балкон. Сорвавшись вниз, он порвал все бельевые веревки на нижерасположенных балконах и приземлился на свежевскопанную клумбу. В третий раз его спас огромный сугроб снега, наметенный за сутки такой нечастой в этих местах пургой.
Этот добрый и обаятельный человек, однако, снискал жутковатую славу живодера поросят и кошек. Как-то пьянствуя с друзьями, когда кроме водки в его доме ничего не осталось, он ушел с намерением принести свежего мяса на «жареху». Через десять минут Лева, к всеобщему удовольствию, вернулся со смачным куском свежей свининки. На вопрос, почему не обожгли шкуру, Твердохлебов ответил:
– Дареному коню в рот не заглядывают.
Содрав волосатую шкуру, кусок быстро поджарили и съели, не подозревая о его происхождении.
На следующий день в полку появился хозяин поросенка. Со слезами на глазах он поведал командиру полка кошмарную историю. Оказывается, Лева средь бела дня поймал в гарнизоне валяющуюся в луже, ни в чем не повинную животину…
В другой раз ситуация с продуктами повторилась. К тому времени аборигены, наученные горьким опытом бесхозного отношения к свиньям, скотину на вольные хлеба уже не отпускали. Но догадливый и сметливый летчик появился перед собутыльниками с якобы кроликом в руках. Задать вопрос, откуда в гарнизоне кролики, никто не посмел. Каково же было удивление компании, когда в дом постучалась соседка с окровавленной шкуркой своего ненаглядного кота. Убитая горем старушка не стеснялась в выражениях, костеря живодеров.
На очередном построении командир полка вывел всю веселую компанию, участвующую в пожирании кота, и, несмотря на явное нарушение субординации, так как в этом строю оказалось несколько старших офицеров, публично обозвал их «кошкоедами».
После этого случая количество посетителей у гостеприимного Левы явно поубавилось. Но он все равно пользовался всеобщей любовью.
Пьянки и парилки
Жилая зона гарнизона находилась на пригорке, метрах в трехстах над служебной территорией аэродрома. Из-за высокого расположения здесь были большие затруднения с водой. А так как в те времена у военных начальников бытовые условия для летчиков были на тридцать третьем месте по значимости, то естественно, что самая большая проблема жителей гарнизона не решалась годами. Возможно, не решена она и по сей день. Воду давали на один час, чтобы можно было успеть наполнить максимум емкостей для бытовых нужд. О полноценном мытье дома не могло быть и речи, вот сама жизнь и заставила построить в служебной зоне изрядное количество бань. Всего их было четырнадцать! Все бани находились на берегу местного арыка и имели естественные бассейны с ледяной проточной водой. С пятницы по воскресенье все население городка спускалось вниз, чтобы довести себя до человеческого состояния.
Будет излишне говорить, что мы стали самыми желанными посетителями этих бань. Все уполномоченные лица наперебой старались затащить нас в свои парилки, жертвуя интересами постоянных клиентов. Валера отлично знал достоинства и недостатки всех этих заведений, и наш выбор остановился на трех самых крутых банях – «высотки» разведчиков, «парашютки» истребителей и лаборатории отдела анализа разведчиков. Кстати сказать, в последней предпочитал париться начальник боевой подготовки ВВС округа генерал-майор авиации Шубин. Для посторонних она была закрыта, но для нас сделали исключение.