Обрекаю на смерть
Шрифт:
— Вкратце.
— В общем, ее начали Джерри и Зинни. Они нарочно спровоцировали Карла на разговор о японцах, и он заявил, что семья в большом долгу перед ними из-за их земли... Я признаю, что Карл помешался на этой теме, но Джерри все подзуживал и подзуживал его, пока тот не взбесился. Когда Карл потерял над собой контроль, Джерри отправился к сенатору и попросил урезонить Карла. Можете себе представить, что тут началось. Их крики раздавались по всему дому.
В ту ночь у сенатора случился сердечный приступ. Ужасно говорить такое о человеке, но в смерти отца виноват Джерри.
— А как насчет д-ра Грантленда?
— В каком смысле?
— Карл считает, что его подкупили. — Я заколебался, затем решил, что ей можно сказать: — В целом, обвинения Карла носят весьма серьезный характер.
— Думаю, что я все их слышала. Но продолжайте.
— Одно из обвинений — заговор. Карл полагал, что Грантленд и брат сговорились упечь его в клинику. Но врач в больнице сказал, что это не совсем так.
— Он прав, — ответила она. — Карл нуждался в стационарном лечении. Я подписала необходимые бумаги. Тут все честно. Но Джерри заставил нас одновременно подписать и другие бумаги, по которым он становился законным опекуном Карла. Я не знала, в чем тут смысл. Я думала, это необходимо для помещения Карла в больницу. Но опекунство означает, что до тех пор, пока Карл болен, Джерри единолично распоряжается всем имуществом.
Ее голос зазвенел. Она спохватилась и сказала тише: — О себе я не думаю. В любом случае я туда никогда не вернусь. Но деньги нужны Карлу. Он мог бы получить самое квалифицированное лечение у лучших психиатров страны. Однако это меньше всего устраивает Джерри — увидеть своего брата здоровым. Тогда опекунству пришел бы конец, понимаете?
— Карл знал об этом?
— Нет, по крайней мере, я ему ничего не говорила. Он и без того зол на Джерри.
— Ваш свояк прелестно выглядит в этой истории.
— Да уж, — сказала она упавшим голосом. — Если бы мне сказали, что нужно спасти Джерри, я бы и пальцем не пошевелила. Ей-богу. Но вы же понимаете, что случится с Карлом, если он ввяжется в какую-нибудь историю. На его душе и так уже непомерный груз вины. Больше ему не под силу. Он может оказаться отброшенным назад на годы, или же вообще потерять надежду на излечение... Нет! Не хочу и думать об этом. Ничего не случится, ничего.
Она заерзала на сидении, отодвигаясь от меня, словно я олицетворял все то, чего она боялась. Дорога превратилась в зеленую борозду, проходящую через огромную апельсиновую рощу. Ряды деревьев, расходящиеся диагоналями от дороги, проносились в темпе стаккато. Милдред всматривалась в свободное пространство между рядами, ища глазами человека с соломенными волосами.
Впереди на обочине возник большой деревянный щит с надписью: «Цитрусовое ранчо Холлманов». Я притормозил перед поворотом, от чего шины жалобно взвыли, свернул и едва не наехал на крупного пожилого мужчину в форме шерифа. Он проворно отскочил, затем тяжелой поступью подошел к двери машины. Под белой шляпой с широкими полями виднелось разгоряченное лицо. На носу, словно ярко-красные черви, извивались прожилки. Его глаза выражали
— Поосторожнее, дружище. Здесь проезда нет. Как ты думаешь, зачем я здесь? Загораю?
Милдред перегнулась через меня, касаясь теплой грудью моей руки.
— Шериф! Вы не видели Карла?
Мужчина заглянул в машину. Не тронутые загаром морщины обозначились резче, рот расползся в улыбке, но глаза оставались столь же безучастными, как и прежде. — Ах это вы, миссис Холлман, здравствуйте, я вас поначалу не заметил. Наверное, слепну от старости.
— Вы видели Карла? — повторила она.
Он устроил из ответа целую церемонию, прошествовав к ее стороне машины и неся перед собой живот, словно подарок.
— Нет, сам я не видел. Но нам известно, что он находится на ранчо. Сэм Йоган видел его и даже поговорил с ним примерно час тому назад.
— Он был в себе?
— Сэм не говорил. А потом, что может знать об этом япошка-садовник?
— Кто-то упомянул про револьвер, — сказал я.
У шерифа опустились уголки рта. — Да, револьвер есть. Не понимаю, где только он его раздобыл.
— Какого калибра?
— Сэм сказал, револьвер не очень большой. Но любое оружие слишком большое, когда человек свихнулся.
Милдред тихо вскрикнула.
— Не волнуйтесь, миссис Холлман. Мы там расставили посты. Мы его поймаем. — Сдвинув шляпу на затылок, он прижался лицом к стеклу ее дверцы. — Вы бы лучше расстались со своим дружком до того, как мы и вправду поймаем вашего муженька. Карлу не понравится, что вы со своим дружком разъезжаете в его машине и прочее.
Она оглянулась на меня, ее рот вытянулся в узкую ниточку. — Это шериф Остервельт, м-р Арчер. Простите меня за невоспитанность. У шерифа Остервельта никогда ее и не было.
Остервельт ухмыльнулся. — Хотите расскажу анекдот, а?
— Вашего — не хочу, — сказала она, не глядя на него.
— Все еще сердитесь? Это пройдет, это пройдет.
Он положил тяжелую ладонь ей на плечо. Она столкнула ее обеими руками. Я стал выходить из машины.
— Не надо, — сказала она. — Он нарывается на стычку.
— На стычку? Только не я, — произнес Остервельт. — Я пытаюсь рассказать анекдот. Вы не хотите посмеяться. Это что, стычка между друзьями?
Я сказал: — Миссис Холлман ждут на ранчо. Я обещал ее подвезти. Мне вовсе не светит болтать с вами здесь до вечера.
— Я подброшу миссис Холлман до дома. — Остервельт рукой указал в сторону «Меркури спешл», стоявшего у обочины, и похлопал по кобуре. — Карл прячется в роще, а у меня не хватает людей, чтобы прочесать ее. Милдред может понадобиться защита.
— Защита — это мое дело.
— Какого черта?
— Я — частный детектив.
— Надо же. Может, у вас имеется лицензия?
— Имеется. Она действительна во всех штатах. Ну так как, мы едем или остаемся здесь упражняться в остроумии?
— Конечно, — сказал он. — Я глуп, всего-навсего глупый дурак, и шутки у меня дурацкие. Но я при исполнении официальных обязанностей как-никак. Поэтому лучше бы вам показать мне лицензию, которая, как вы утверждаете, у вас имеется.