Обрекаю на смерть
Шрифт:
— Угу. Я бы не назвал миссис Холлман пожилой. Ей, кажется, было пятьдесят с небольшим. Черт, я уже миновал этот возраст, но я не пожилой.
— О'кей, дедуля, — сказал я с тонкой лестью. — Вы не против того, чтобы ответить на парочку вопросов о деле миссис Холлман?
— А почему вы интересуетесь?
— Похоже, оно вновь открывается.
— Иными словами, это было убийство?
— Не могу утверждать. Пока не могу. Но сегодня днем убили сына этой женщины.
— Которого? У нее было двое.
— Старшего. Его младший брат вчера ночью бежал из больницы для душевнобольных
— О Боже, — выдохнул Гленн. — Старик был прав.
Я ждал продолжения, но не дождался и наконец спросил: — Прав насчет чего?
— Давайте не будем об этом, Лу. Я понимаю, что его уже нет в живых, но все же это дело конфиденциальное.
— Значит, ответов не будет, а?
— Можете задавать ваши вопросы, а я уж решу, буду отвечать или нет. Для начала, однако, вы кого представляете в Пуриссиме?
— Младшего брата, — Карла.
— Шизика?
— Я что, обязан сперва подвергать своих клиентов тесту по Роршаху?
— Я вовсе не это имел в виду. Он нанял вас, чтобы вы сняли с него подозрения?
— Нет, тут уже моя собственная инициатива.
— Эй, это что же — очередной порыв благородства?
— Вряд ли, — произнес я, вложив в ответ больше надежды, чем испытывал в душе. — Если мои предчувствия оправдаются, мне заплатят за потраченное время. У семьи миллион или два.
— Скорее пять миллионов. Насколько я в этом разбираюсь. Можете сорвать куш.
— Называйте, как хотите. Может, позволите задавать вопросы?
— Валяйте. Задавайте. — Он привалился к валуну и придал лицу непроницаемое выражение.
— На главный вы уже ответили. Смерть миссис Холлман могла наступить в результате убийства.
— Да-а. В итоге я исключил его за отсутствием улик. В суде, как вы понимаете, без них делать нечего. А также ввиду душевного состояния леди. Она была неустойчива, много лет прожила на снотворном. Ее врач решительно отрицал, что она пристрастилась к снотворному, однако у меня создалось именно такое впечатление. Вдобавок ко всему, она и раньше покушалась на свою жизнь. Хотела застрелиться прямо в кабинете врача. Произошло это за несколько дней до того, как она утонула.
— Кто вам рассказал?
— Сам врач, и он не лгал. Она потребовала от него рецепт с большей дозой. А когда он отказался, выхватила из сумочки револьвер с перламутровой рукояткой и приставила к своей голове. Врач вовремя успел выбить его, и пуля попала в потолок. Он показывал мне отверстие, проделанное пулей.
— Что стало с револьвером?
— Естественно, врач отобрал его. Кажется, он говорил, что выкинул револьвер в море.
— Странный способ обращения с оружием.
— Не такой уж странный, учитывая обстоятельства. Она умоляла его не рассказывать мужу об этой истории. Старик постоянно грозился засадить жену в психушку. Доктор не стал выдавать ее.
— Вы имели какое-либо подтверждение?
— Какое у меня могло быть подтверждение? Это произошло с глазу на глаз. — Он добавил с некоторым раздражением: — Его никто не заставлял говорить мне об этом. Он и так ставил себя под удар,
— В таком случае могли бы рискнуть еще немножко. Что вы думаете о местных блюстителях закона?
— В Пуриссиме? У них хорошая полиция. Не хватает кадров, как и везде, но это один из лучших департаментов среди маленьких городов, я бы сказал.
— Вообще-то я имел в виду скорее департамент округа.
— То есть Остервельта? Мы с ним ладили. Он не мешал работать. — Гленн мимолетно улыбнулся. — Естественно, не мешал. Сенатор Холлман здорово помог ему на выборах.
— Остервельт честный человек?
— Своими глазами я не видел ничего, чтобы утверждать обратное. Может, он иногда и брал взятки. Он уже не так молод, как раньше, и до меня доносились кое-какие слухи. Но ничего существенного, как вы понимаете. Сенатор Холлман не допустил бы. А почему вы спросили?
— Просто поинтересовался. — Я сказал очень осторожно, прощупывая почву: — Наверное, мне не удастся взглянуть на ваш рапорт по этому делу?
— Даже если бы он у меня был. Вам известен закон так же, как и мне.
— У вас не сохранилась копия?
— Я не составлял письменного отчета. Старик хотел, чтобы я доложил устно, что я и сделал. Могу сказать вам одним словом, что я ему сообщил. Самоубийство. — Он сделал паузу. — Но я мог и ошибаться, Лу.
— Вы считаете, что ошиблись?
— Возможно. Но если я и совершил ошибку, то тут комар носу не подточит. Я сознаю, что не следует признаваться в этом бывшему конкуренту. С другой стороны, вы никогда не были серьезным конкурентом. К вам обращались в тех случаях, когда я оказывался не по карману. — Скотт пытался придать разговору шутливый тон, но лицо его было мрачным. — Так или иначе, не хочу, чтобы вы оказались на тонком льду — можете сломать ногу.
— И что вы предлагаете?
— Предлагаю послушаться совета старого профессионала, который начал службу задолго до того, как вы научились спускать воду в уборной. Вы теряете время в данном случае.
— Я так не считаю. Вы сказали то, что требуется.
— Тогда я скажу кое-что, чего вам не требуется, чтобы умерить ваш восторг. — Сам Скотт казался весьма далеким от восторга. Он говорил все медленнее и медленнее. — Не начинайте тратить вашу долю из этих пяти миллионов, когда вам откроют банковский счет. Видите ли, в законе есть маленькое правило, которое гласит, что убийца не может быть наследником собственной жертвы.
— Вы хотите сказать, что Карл Холлман убил своего отца?
— Как я слышал, старик умер естественной смертью. Я не расследовал обстоятельств его смерти. Но, похоже, кому-нибудь следовало бы этим заняться.
— Я и собираюсь.
— Конечно, но не удивляйтесь, если получите ответ, который вам не понравится.
— Например?
— Вы сами сказали его минуту назад.
— У вас есть особая информация?
— Только то, что вы мне рассказали, и что говорил старик, когда адвокат прислал его ко мне. А знаете, почему он хотел, чтобы я проводил конфиденциальное расследование случая с утопшей?