Обрекаю на смерть
Шрифт:
— Так сложились обстоятельства.
— Я слышала, вы получили свою машину обратно.
— Да. — Но ее интересовала не машина. — Если вы хотите спросить меня кое о чем, но не договариваете, сразу отвечу, я работаю на вашего друга, Карла. Я не верю, что он убил брата или кого-нибудь еще.
— Правда? — Ее грудь под пальто поднялась. Мисс Париш расстегнулась, чтобы вздохнуть посвободнее. — Я только что пыталась доказать шерифу Остервельту то же самое.
— Ну и как, доказали?
— Боюсь, что нет. Обстоятельства складываются
— Каким образом?
— Это служебная тайна.
— Имеющая отношения к Карлу?
— Косвенное. Дело касается человека, который с ним бежал — Тома Рики. Пока все, больше я не могу ничего рассказывать, м-р Арчер.
— Позвольте высказать свои догадки. Если я окажусь прав, значит, это мне и без вас известно. Если ошибусь, то вреда не будет. Остервельт устроил так, что Рику в судебном порядке определили на принудительное лечение, в то время как по закону его следовало отправить за решетку.
Мисс Париш не стала возражать. Она вообще ничего не сказала.
Я пригласил ее зайти в комнату. Обежав ее глазами, мисс Париш остановила понимающий взгляд на пустой бутылке, стоявшей на крышке пианино. Рядом с бутылкой находилась семейная фотография в потускневшей серебряной рамке и сломанная розовая раковина.
Мисс Париш взяла бутылку, понюхала ее и со стуком поставила на место. Она с подозрением посмотрела на дверь. Ее целеустремленный профиль и похожая на мужскую шляпа придавали ей вид женщины-агента в шпионском фильме.
— Где маленькая жена? — прошептала она.
— Наверху, переодевается.
— Она пьет?
— Не притрагивается. Зато ее мать пьет за двоих.
Мисс Париш подалась вперед, разглядывая фотографию. Я заглянул через ее плечо. Под пальмой рядом с поразительно красивой женщиной стоял улыбающийся мужчина в нарукавниках и в широких подтяжках. Женщина держала на руках ребенка, одетого в длинное платье. Снимок по-любительски раскрасили вручную. Дерево было зеленым, коротко стриженые волосы женщины — рыжими, цветы на ее платье — красными. Все краски выцвели и поблекли.
— Это его теща?
— Наверное.
— Где она сейчас?
— В мире снов. Притомилась.
— Алкоголичка?
— Миссис Глей усердно над этим работает.
— А отец ребенка, что с ним?
— Он давно их бросил. Может, умер.
— Удивительно, — вполголоса произнесла мисс Париш. — А я считала, что Карл из весьма состоятельного, благопристойного рода.
— Из состоятельного, да. Но жена его — нет.
— Я так и поняла. — Мисс Париш оглядела похожую на морг комнату, в которой прошлое отказывалось жить или умереть. — Это помогает воссоздать картину.
— Какую картину? — Меня покоробил ее снисходительный тон.
— Мое понимание Карла и его проблем. Тип семьи, в которую входит нездоровый человек после брака, может иметь очень существенное значение. Человек, чувствующий
— Не делайте скоропалительных выводов. Следует внимательно присмотреться к его собственной семье.
— Карл очень много рассказывал мне о ней. Видите ли, когда у человека случается нервное расстройство, в этом виноват не он один. Бывает, вся семья оказывается вовлеченной. И что самое страшное, — когда один из членов семьи заболевает, остальные, как правило, превращают его в козла отпущения. Они полагают, что смогут разрешить свои собственные проблемы, отвернувшись от больного — поместив его в надежное место и забыв напрочь.
— Скорее это относится к Холлманам, — сказал я, — чем к его жене. Думаю, ее матери хотелось бы, чтобы он исчез навсегда, но она не в счет.
— Я понимаю, что была несправедлива к его жене. Она производит впечатление порядочного маленького существа. Должна признать, она не отступилась от Карла в трудную минуту. Навещала каждую неделю, ни одного воскресенья не пропустила. Чего нельзя сказать о многих других женах. — Мисс Париш вскинула голову, словно услышала воспроизведение своих слов. Она медленно покраснела. — О Господи, послушать меня только. Так и норовлю идентифицировать себя с пациентами и обвинять во всем родственников. Это один из наихудших наших профессиональных недостатков.
Она села на прирояльный стул и достала сигарету, которую я зажег. В глубине ее глаз горели огоньки. Я чувствовал, как за профессиональным обликом мисс Париш пылали эмоции, словно замурованные атомные реакторы. Впрочем, они пылали не из-за меня.
Чтобы все же иметь хоть что-то, что пылало бы ради меня, я закурил сигарету. От щелчка зажигалки мисс Париш вздрогнула; она тоже нервничала. Она повернулась на стуле и посмотрела на меня снизу вверх. — Я знаю, что идентифицирую себя со своими пациентами. Особенно с Карлом. Ничего не могу с собой поделать.
— Неужели вас это не выматывает? Если бы меня пропускали через машину для выжимания белья всякий раз, когда один из моих клиентов... — Я утратил интерес к предложению и не закончил его. Я также, но по-другому отождествлял себя с беглецом.
— Я пекусь не о себе. — Мисс Париш беспощадно раздавила окурок и двинулась к двери. — Карл в серьезной опасности, не так ли?
— Могло бы быть и хуже.
— Может быть хуже, чем вы думаете. Я разговаривала с несколькими людьми из местных органов управления. Уже начали ворошить другие случаи со смертельным исходом, произошедшие в его семье. Видите ли, он много болтал, когда рассматривалось его дело. Совершенно неразумно. Мы-то знаем, что слова психически больного не нужно воспринимать всерьез. Но многие блюстители закона не понимают этого.