Обрекающая
Шрифт:
Третий путь…
На третьем пути Марика узнала, за что ма так боялась и ненавидела силт. Она узнала, что значит быть силтой. Она училась быть силтой, и это были самые изматывающие и безжалостные уроки.
Ее наставницей в учебе, ее сторожем в крепости была силта по имени Горри – старшая из тех двоих, что привели ее в крепость. От путешествия она так до конца и не оправилась. А вину за это возлагала на Марику. Это была крутая, неприятная, не прощающая и ревнивая учительница.
И все равно Марика предпочитала ее той, которую звали Хлес. Сестрам-целительницам
Марике все еще не позволяли видеться с Грауэл или Барлог. Она поняла, что ее стараются изолировать от любого напоминания о ее корнях.
Этого она не допустит.
3
Марика стояла на каменном полу в середине зала в самом сердце крепости Акард. Пол выложен зеленым, красным и черным камнем, образующим орнаменты и символы. Высоко вверху в стеклянные окна – еще одно чудо крепости – пробивался сквозь ледяные узоры слабый свет. Его едва хватало, чтобы выхватить из темноты колонны, поддерживающие идущую вокруг всего зала балюстраду на высоте сорока футов. Колонны – из зеленого камня, инкрустированного красным, белым, коралловым и черным. За ними залегли тени.
Но весь блеск зала ограничивался колоннами. Стены за ними выцвели до темного серо-коричневого. Кое-где на них виднелись заплаты.
Белый пол образовывал квадрат со стороной сорок футов. В середине его был тот самый символ из двух комет, в алом и антрацитовом цветах, три фута диаметром. Посреди этого магического знака стояла Марика.
Не было ни мебели, ни искусственного света. Эхо от стен никогда не смолкало.
У Марики были закрыты глаза. Она старалась контролировать дыхание, чтобы ни один звук не отдавался эхом. За ней безотрывно наблюдала Горри. Наставница облокотилась о перила балюстрады, недвижная как камень, нависла темным силуэтом. Казалось, весь проникающий в окна свет падает на Марику.
За стенами выла и мерзла зима, хотя уже пора бы начаться весне. Как раз в это время обычно набухали почки на деревьях. Вокруг белых пятен в тени под ветвями распускались подснежники. А сейчас третий день ревет вьюга, насыпая третий фут рассыпчатого снега.
И Марика никак не могла от этого отвлечься. Потому что это означало трудные времена для Верхнего Поната. Это значило поздний сев, плохую охоту и, безусловно, – кочевников в следующую зиму, как бы мягка она ни была.
До крепости почти не доходили вести из Верхнего Поната. А что доходило, было неутешительным. Кочевники разорили еще несколько стойбищ, хоть у них теперь не было вождя-верлена. Другие стойбища, не выдержав зимы, обратились в граукенов.
Из Верхнего Поната уходила цивилизация.
И лето не очень поможет: после такой суровой зимы дичи будет мало.
От стойбища Дегнанов – никаких известий. Судьба Ласпов оставалась тайной.
Молодых силт выпустили на охоту за кочевниками, пытаясь обеспечить защиту, которую якобы обещал Акард. Но силт было мало, они не горели желанием, и толку от них было немного.
Что-то шептало в тени под балюстрадой.
Боль!
По нервам пробежал огонь. А голос в ее голове спокойно произнес:
Гляди внутренними глазами.
Марика снова крепко зажмурилась. Из-под век текли слезы бессильной злости. Они же не сказали ей, как это делать! Только приказали: «Сделай!» А как можно сделать, если не знаешь, чего они хотят?
Снова шорох, будто что-то с когтями подкрадывается к ней. И резкий бросок. Она повернулась на звук, открывая глаза.
К ней летел в прыжке фантастический зверь, широко раскрыв усыпанную клыками пасть. Она пискнула и пригнулась, хватаясь за нож, которого на поясе давно не было. Зверь пролетел мимо. Марика обернулась и не увидела ничего. Даже пыль на полу нетронута.
Боль!
Досада перешла в гнев. Гнев – во всепоглощающую черноту. Забыв о пульсирующей боли, Марика подняла глаза на Горри.
Сквозь тень плыли призраки.
Старая силта поблекла, стала прозрачной. Марика схватилась за пульсирующий рубин ее сердца.
Горри тихо вскрикнула и повалилась на пол.
Боль стихла. Вместе, с ней исчезли ложные звуки. Марика глубоко вздохнула, впервые за этот день ощутив облегчение. На секунду она исполнилась самодовольства. Это их научит, что ее нельзя…
В тот же момент что-то обрушилось на нее, как удар кулака тьмы. Это была не боль, но огромной силы толчок. Она вылетела из центра символа и упала на колени, растерянная и испуганная.
Она не владела собой. Не контролировала лапы и ноги. Что они с ней делают? Что они с ней собираются делать?
Еще звуки. На этот раз – настоящие. Звук быстрых шагов наверху.
Паралич прошел. Марика сумела подняться. Комнату наполнил оживленный шепот. Она глянула вверх. Около Горри столпились силты. Одна из них несколько раз нажала на грудь старой силты, потом послушала сердце.
– Успели. Как раз вовремя.
Высокая силта, которая приходила в стойбище и у которой теперь была только одна нога, прислонила костыли к перилам и посмотрела на Марику. Она была неимоверно зла.
– Щена! Иди сюда!
– Слушаюсь, госпожа Гибани.
К своему недоумению, Марика узнала, что Хлес – не имя, а звание. Его носила Гибани, и оно значило, что в силтовских ритуалах Акарда она играет ведущую роль. Что за роль – Марика не знала. Ее допускали пока лишь к простейшим обрядам.
В собственной избе Марике не пришло бы в голову ни дерзить, ни спорить. Но здесь, в крепости, несмотря на все предупреждения, у нее мало что осталось от обычной сдержанности. Эти силты еще не заслужили ее уважения. Мало что из виденного ею заслуживало уважения. И глядела старшей жрице Кеник прямо в глаза и огрызалась:
– Потому что она делала мне больно!
– Она тебя учила.
– И вовсе нет! Она меня мучила. Она мне приказала сделать то, чего я не знаю, как делать. Я даже не знаю, что это такое. А потом мучила меня, что я этого не сделала. Она меня ничему не учила. Ничего не показывала.