Обрекающие на Жизнь
Шрифт:
Скользнула в танец, не прекращая боя, под аккомпанемент звона мечей и яростных выкриков. Музыка смерти и боли — тоже музыка. Аакра, материализовавшаяся в левой руке, обожгла пальцы горячим льдом, разрезала воздух волнами перемен.
Как и ожидалось, это была ловушка. Сама природа того, что они сотворили с землёй, и морем, и небом, казалось, противилась изменению. Липкая, грязная, вонючая магия; извращённая, осквернённая суть Ауте. То, в чём мы все оказались, втягивало в себя истинное изменение, питаясь им и ударяя по нему, как делал когда-то вирус, выпущенный оливулцами в Небеса Эль-онн.
Такое сломало бы любую вене. Высосало бы её досуха, оставив одну истощённую, беспомощную оболочку, брать которую можно было бы голыми руками.
Оскаленные зубы, уши, в
Это было сложно. Больно, грязно и невероятно противно. Сергей, идеальный риани, с блеском выполнял свои обязанности по охране госпожи — мои руки всё так же блокировали удары, а тело уворачивалось от выпадов, но это уже было совершенно не важно.
Я потянулась к той… мерзости, которая разрывала моё тело, мою сущность, и стала танцевать с ней. Музыка, торжественная, стройная, гремела в ушах, заглушая и звуки боя, и плач душ, покидающих растерзанные тела. Ровный рокот барабанов. Величественные партии скрипок. Тихий перезвон арф.
И я стала этим. Молочно-белым морем, ядовитым и липким. Кроваво-красным воздухом, душащим любую энтропию, любую инаковость. Я ощутила под ногами вибрацию биогранита, пропустила её сквозь себя, сквозь своё тело и свою музыку и стала и гранитом тоже. Ветер больно рванул мои волосы, но я подалась ему навстречу, становясь ветром, становясь песней. Кинжал одного из тёмных полоснул по горлу оливулской девчонки, всё так же отчаянно сжимавшей слишком громоздкое для её рук оружие; её жизнь, короткая жизнь смертного существа, рванулась прочь из безвольно упавшего тела. И тогда я стала ещё и Смертью. Я позволила всему новому растечься по моему телу, от ступней до кончиков крыльев, до кончиков волос — и понятие «тело» потеряло всякий смысл.
Я стала тем, что не давало мне меняться, и… изменилась. Изменила самую сущность ловушки, в которую поймали нас тёмные, изменила её так, что теперь любая перемена в их телах, будь то простое движение или короткая мысль вызывала в окружающем мгновенную «пожирающую» реакцию. Пятеро, наседавшие на меня с обнажёнными мечами, с воем откатились в стороны, а я рванулась туда, где ещё четверо угрожающе приближались к двум эль-ин, упрямо застывшим над неподвижным детским телом. Раненый оливулец склонился над ней, мелькнул оранжевый цвет растения-аптечки. Значит, ещё не всё потеряно, ещё можно успеть…
«Клиническая смерть…» — успокаивающе шепнул чей-то голос.
Слова мелькнули в моей голове, пустые и бессмысленные, а тело уже скользнуло между оливулцами и приближающимися к ним оскалёнными демонами, похожими на чудовищ из фильма ужасов. Я замерла на полусогнутых ногах, резанув воздух перед собой мечом, уши прижаты к голове, клыки обнажены, а в многоцветных глазах плавится безумие — ещё одно чудовище, только очень рассерженное. Сделала резкое круговое движение левой рукой, наматывая на запястье крылья, как можно было бы намотать плащ, превращая их в небольшой, но очень плотный щит. В пальцах всё ещё блестела смертоносная аакра.
— Ну, — голос хриплый, не мой. — Кто первый?
Они бросились, точно поняв, что теперь наконец-то я буду стоять насмерть, а не ускользну, не уйду от схватки с дьявольской ловкостью истинной вене. Взлетела рука со щитом, ловя один из клинков, в то время как отчаянно ругавшийся Сергей отбросил ещё два, рядом зазвенел металл — все оставшиеся в живых эль-воины умудрились оказаться рядом, прикрывая меня с двух сторон и сверху.
Ледяной жар — аакра мелькнула, слишком стремительная, чтобы быть замеченной, и под её ударом защитные экраны одного из тёмных разлетелись разноцветными брызгами, а сам он тут же оказался изрешечён вылетевшими из-за спины импульсами биобластера. Ещё удар, затем — метнуть ужасающее оружие изменения, послушно взрезающее все препятствия и впивающееся в плоть потрясённого тёмного, а в руке уже материализовалась новая аакра, и ещё удар изменениями, так что сам воздух, сама ткань пространства встают на дыбы и набрасываются на безумных захватчиков. С воем, с яростным
Мы бы так ещё долго развлекались, обмениваясь ударами и боевыми чарами, но тут что-то во мне дрогнуло, и та часть меня, которая всё это время не прекращала танцевать, изогнулась в радостном экстазе. Получилось! Криком из обожжённой глотки, дорожками слёз на щеках, последним убийственным усилием я порвала ловушку. Эта сущность, это пространство, белое море и красный ветер, чем бы они ни были, треснули со звуком разбитого стекла и рассыпались в никуда. Унося с собой атакующих нас тёмных, унося трупы акул и приторные запахи разлагаемой ядом плоти. Оставляя лежащие на тротуаре сломанные тела эль-ин и… людей.
Тишина оглушала. Море, пахнущее солью море, ласкало биогранит набережной. Небо сверкало чистой желтизной. Рванувшие со всех сторон эль-воины, северд-ин и оливулские полицейские вызывали… раздражение. Ну где их, спрашивается, носило?
Яростным взглядом остановив всех излишне активных спасателей, я повернулась к собравшейся за спиной кучке смертных. Как же мало их осталось, всего трое, и ещё Ворон… и ещё девочка, с рваной, кое-как затянутой растением-аптечкой раной.
Над этой уже склонился Аррек, с первого взгляда оценивший ситуацию и разобравшийся, что здесь для меня действительно важно. Поднял голову, сверкнул кипящими яростью серо-стальными глазами.
— Она?..
— Будет жить. — Дарай-князь осторожно поднял полудетское тело на руки (и в Ауте этикет!) и, провожаемый стайкой видеокамер, двинулся к приземляющемуся флаеру «скорой помощи».
У меня точно что-то с плеч свалилось. Ноги подогнулись, но я упрямо опёрлась на меч и двинулась к спешащему мне навстречу Зимнему, сыплющему на подчинённых проклятиями и ледяными ветрами. Выпрямилась перед ним, скривила губы:
— Потери?
— Четверо эль-воинов. Двенадцать граждан Империи. Мать тор Эошаан оглушена, но серьёзно не ранена.
Мои глаза сверкнули, окрасив его бледное лицо многоцветными бликами.
— Лорд Зимний, эти покушения перешли уже все границы. Две попытки похищения, и именно сегодня. Меня не устраивает работа Службы Безопасности. Примите меры, чтобы подобное, — резкий кивок в сторону изломанных, пустых тел, — больше не повторилось.
Изменение раскручивалось в обратную сторону, давая о себе знать дикой болью мутирующих клеток и ломающихся костей, температура подскочила, наверно, почти до кипения. Начинали болеть многочисленные раны и ушибы: традиционные для меня сломанные рёбра, сотрясение мозга, вывих запястья и порезы, порезы, порезы… Может, не стоило сразу отсылать Аррека? Нет, ребёнку он куда нужнее.