Обретая Бога
Шрифт:
— А знаете, — Алина встала и подошла к окну. — Недавно я купила активированный уголь в капсулах. Таких странных, из черного желатина. Так вот, если эту капсулу открыть, заменить уголь нашим парафином, а потом поместить обратно в упаковку, то возможно Алекс и попадется на крючок. Только зачем ему пить этот уголь? Не можем же мы его специально отравить какой-нибудь тухлой рыбой, а потом дружно спасать.
— Значит, активированный уголь… — теперь профессор любовался ее профилем. — Мой внук плохо переносит дыню. После нее он как раз и принимает эти таблетки.
— А зачем он вообще ее ест? — Алина повернулась и вдруг как Алекс присела на корточки возле кресла Ивана Петровича. — Зачем? Так любит,
Профессору показалось, что в ее последних словах таился скрытый смысл. Но нет, конечно… Это бред старческого воображения. И все же… Так любит, что не может устоять? И зачем она села здесь возле кресла и смотрит на него так, будто на дворе конец 1960-х годов? Какое-то странное искушение. Хотя, в чем искушение, если он так стар, что еле ходит? Пытаясь скинуть с себя наваждение, он помотал головой. А может, это тоже проделки «Пси-фактора»? Раз он теперь человек верующий, то его вполне могут искушать бесы, подсовывая в голову всякую чертовщину.
— Вам плохо? — Алина, провела рукой по его плечу. — Вы как-то странно ушли в себя. Может быть вас утомил наш разговор? Хотите, я приеду завтра к вечеру. Мы подумаем и про дыню, и про уголь, который я принесу…
— Да, наверное, вы правы. Я видимо разволновался. Когда вас ждать?
— Думаю, часов в восемь. Поеду к вам сразу после работы. Так что, не скучайте. До завтра. На прощание она крепко сжала его руку и ушла, осторожно закрыв за собой дверь.
Профессор облегченно вздохнул и взял в руки молитвенник. Какая странная женщина. Да и вообще, насколько жизнь полна сюрпризов. Еще полгода назад он был обычным стариком, эдаким мешком, набитым воспоминаниями, мечтательным материалистом, превозносящим науку. И кто он сейчас? Православный авантюрист, завязший в платонической любви к прекрасной тридцатилетней даме? Какое-то дикое сочетание. Дико все вокруг, абсолютно все. Сумасшедший Алекс, монахини-расстриги, собаки-самоубийцы, блаженная Аня, искусительница Алина со своим сравнительным богословием… Хотелось закрыть глаза и перенестись на полгода назад. Но… Ивана Петровича вдруг пронзила странная мысль. А действительно ли ему хочется перечеркнуть весь этот опыт последних месяцев? Не познать, что такое вера, не увидеть это в других людях, не узнать, насколько гениален его внук… Он рассмеялся и погрозил пальцем в пустоту квартиры. Нет! Лучше вот так, как сейчас, решать проблемы, ощущать полноту жизни, страдать от страха за Алекса, но не возвращаться обратно в обыденность банальной старости. Ну а Алина… Если уж быть честным с самим собой, то не каждому выпадает шанс познать, что такое последняя любовь — чувство, которое ходит под руку со смертью…
6
Вечером следующего дня гостиная преобразилась. Эта сумасшедшая Алина, кажется и впрямь хорошо себя чувствовала лишь в обществе мужчин, которые годились ей в дедушки или отцы. Она прилетела после работы с сумками всякой снеди и бутылкой шампанского. Откопала в чулане пятирожковый канделябр, приспособила к нему какие-то парадоксально длинные белые свечи и водрузила на стол. Короче говоря, соорудила романтический ужин, видимо специально нарядившись по такому случаю в облегающее черное платье с глубоким вырезом. Она болтала о своих делах, рассказывала о работе, о друзьях, родственниках… Она вела себя так, будто и правда пришла к нему не в этом году, а много раньше, когда было так много возможностей… Профессор смотрел на нее, как на какое-то чудо. Он больше не считал эту историю искушением, а, напротив, был уверен, что Алина — подарок небес. И единственно, о чем он сейчас по-настоящему жалел, что не может, как прежде, подключить систему слежения и выяснить истинную причину такого странного поведения этой женщины…
Алина оторвала его от раздумий
— Иван Петрович, я хочу поднять этот тост за вас!
— Не думаю, что я это заслужил, — рассмеялся он. — Скорее это мне надо было бы выпить за вас, поскольку в вашем лице я обрел надежду на спасение внука, а может и всего мира.
Она совсем развеселилась и игриво посмотрела на него:
— Тогда поднимаем бокалы за нас двоих! И пусть нам сопутствует удача!
Они выпили, потом еще поболтали об отличиях в различных направлениях протестантизма, а потом пересели в кресла, чтобы вернуться к обсуждению своих тайных планов.
— Итак, — Алина вытащила из сумки коробку активированного угля, — я принесла эти капсулы. Одну я уже открыла. Вот, смотрите, теперь мы помещаем в нее антидот и закрываем. Все! Конечно, видно, что блистерную упаковку вскрывали, но таблетка ничем не отличается от остальных. Так что в случае чего, Алекс вполне может не заметить подвоха. Кстати, вы не пояснили мне про эту дыню.
— Ах, да! — профессор вспомнил свои вчерашние терзания по поводу искушения. — Дело в том, что Алекс очень любит дыни любого сорта. Но никогда не может вовремя остановиться. Ну вот, потом и болеет.
Алина потерла руки:
— Это же прекрасно! Мы сыграем на этой слабости. Когда они вернутся?
— Он сказал, что послезавтра. Вроде там испортилась погода… Я, правда так и не понял, куда они полетели, но это и не важно…
— Тогда к их приезду мне надо будет купить побольше дынь, чтобы соблазн был уж очень велик. Ну а потом… Все будет изумительно! Я приеду сюда на весь день и буду вам помогать.
— Это прекрасно, что вы не бросаете меня, — профессор улыбнулся. — Без вас никак. И все же мне не дает покоя один вопрос.
— О чем вы?
— Почему вам стало так плохо после приема таблетки «Пси-фактора»? Вы говорили, что мог сыграть роковую роль тот самый прощальный жест. Но мне как-то с трудом в это верится. У вашего Халида не было никаких мыслей на этот счет?
Она задумчиво посмотрела на догорающие свечи:
— Знаете, он сказал любопытную вещь. По его мнению, есть люди, организм которых не приемлет никаких энергоинформационных воздействий. Он сам сталкивался с такими пациентами. Им его лечение не только не помогало, но даже в некотором смысле вредило. Меня, к примеру, ему редко удается вылечить от чего бы то ни было… Так… Если какой-то пустяк…
— То есть вы хотите сказать, что ваш организм воспротивился попытке насильственного религиозного озарения?
— Скорее всего, — она встала и прошлась по комнате. — Я бы даже сказала, что не организм, а сами небеса. Им было не угодно, чтобы я так просто и быстро нашла ответ на вопрос о своей религиозной принадлежности. Я должна прийти к этому сама, без посторонней помощи. Возможно, в результате какого-то чуда или озарения, но без электроники. Вам, наверное, трудно это понять… Вы такой верующий человек, православный… И никакие вопросы об экуменизме вас не волнуют.
Профессор рассмеялся. Ему было непередаваемо хорошо в этот волшебный вечер. И эти религиозные разговоры вдруг показались какими-то лишними:
— Да, вообще-то еще несколько месяцев назад меня и православие не волновало. И этот молитвенник моего отца… Он всю жизнь пылился у меня на полке просто как память. А я исповедовал другую религию. Так сказать, молился на закон сохранения энергии… То есть был абсолютным материалистом. А потом, когда Алекс начал все эти эксперименты, я увидел, как он проглотил таблетку, и подумал, что я тоже должен стать участником этого безумного опыта. Хотя бы для того, чтобы знать, что испытает мой внук. Я принял наночип и почти через час стал православным… Алина, что с вами?! — он удивленно посмотрел на то, каким ужасом полыхают ее глаза.