Обретая крылья
Шрифт:
Как же все достало! Жду не дождусь Мэта, чтобы поскорее свалить из этой «врачебницы» строго режима.
Наконец, в дверях появляется мой мужчина. Не замечаю, как губы расплываются в счастливой улыбке, при виде самого прекрасного человека на свете! Моего личного ангела…
Жадно впиваюсь глазами в объект тайных желаний, восхищаясь каждой частичкой его идеального образа, и замираю. Даже не моргаю. В этот момент, ощущаю себя чокнутой псиной, смотрящей на кусок аппетитного стейка, готовой в любую секунду сорваться и наброситься
Что-то я замечталась… Того гляди — слюни потекут в предвкушении.
— Детка! Ты готова? — ненормальные мыслишки прерываются приятным вопросиком.
''Да, да, да! Бери меня уже скорей!'' — на радостях, чуть было не прокричала на всю больницу.
Мда… хорошо, что сдержалась, иначе бы бедные пациенты, услышав мои
''жаркие'' крики, жалобу бы накатали на то, что среди белого дня, что-то непристойное твориться в послеоперационном отделении.
— Готова, милый, — захлопала глазками, как невинное дитя, желая скорее убраться из жуткой тюрьмы, где плохо кормят, бес конца обкалывают иголками и транслируют кошмары, вместо сладких снов.
Помочь тебе переодеться? — спрашивает нежным голосочком и кладет на кровать новые джинсы с белой рубашкой, — Или позвать медсестру?
— Нет! Не уходи… — решительно отвечаю, боясь, что вдруг мужчина опять надолго исчезнет.
Внезапно, его глазки загораются сапфировым блеском, а уголки рта соблазнительно подергиваются:
— Как скажешь! Сами справимся!
Сами справимся! О Боги…
— Н-нет, все в порядке! Мне не нужна помощь, правда! — нервно хватаю брюки и от волнения забываю ''где перед, а где зад''. Верчу в разные стороны, как полоумная, но неожиданно выпускаю из рук.
— Малышка… — Мэт подбирает одежду с пола и приседает рядом на корточки, — Нечего меня смущаться. Я не кусаюсь.
Хриплый смешок моментально вырывается из моего рта:
— Ну ладно. Тогда просто закрой глаза.
— Ммм… Звучит так возбуждающе.
— Ну Мэт! — в ответ на озорную фразочку шутливо хлестаю штанами по плечу, — Перестань. Я и так жутко смущаюсь.
— Правда? Говоришь так, будто у тебя никогда не было мужчин, — Мэт игриво подергал бровями.
Нет! Никогда! Теоретически… Но тебе об этом знать не обязательно.
Последнюю фразу просто проигнорировала.
— Закрывай глаза! И обещай не подглядывать.
— Обещаю! — клянется, а сам руки за спиной прячет.
Паразит! Пальчики скрещивает.
Беру крепкие мужские запястья, (на одном из которых красуется золотой Ролекс) и подношу к своей груди, помогая на ощупь отыскать пуговички больничной рубашки. Сама в этот момент смотрю на его густые опущенные реснички, проверяя, чтобы все было по-честному, чтобы кое-кто не вздумал хитрить.
Мэт касается пальцами пуговичек и медленно начинает расстёгивать больничную пижамку. Замираю в вечном ожидании, забывая, как правильно дышать.
Одна… Вторая… Третья… Последняя… Когда с пуговицами
Господи! Самой хочется закрыть глаза, притянуть к себе сие совершенство в мужском обличии, прижаться обнаженной грудью к его спортивному торсу и сдаться в плен своим диким фантазиям.
Ну и пофиг, что это место я до тошноты ненавижу. Когда чувства завладевают разумом, становиться уже все равно, где у меня случиться первый раз! Напротив, так даже интересней. В глубине души во мне живет дикая пошлячка.
И да… Ведь у меня никогда в жизни не было секса…
Было жестокое изнасилование. Которое нельзя назвать первым разом.
Рубашка падает на пол. А я тихонько вздрагиваю от постороннего шороха и осознаю, что теперь нахожусь в одном лишь лифчике и штанах.
Мэт медленно наклоняется, сокращая дистанцию между нашими телами и замирает, практически соприкасаясь коником носа с моей правой щекой. Горячее дыхание мужчины словно обжигает нежную кожу лица.
— Рану не задел? — мурлычет в ухо, а затем, спонтанно касается влажными губами одной из самых чувствительных зон тела.
— Н-нет, — постанываю в ответ, закатывая глаза от удовольствия, — Вот чистая рубашка.
Протягиваю одежду, пытаясь сосредоточиться на том, что мы должны сделать (одеться и свалить от сюда к чертовой матушке), но опять все из рук валится.
Пленитель моего сердца ухмыляется.
— Я открою глаза, чтобы найти блузку? — шепчет, оставляя в покое мочку уха, но сразу же находит новое чувствительное местечко.
Спустя секунду, чувствую, горячее дыхание на своей шее. А затем… ощущаю пламенный поцелуй.
— Господи… Да! — кричу, теряя контроль над разумом, Мэт широко открывает глаза и награждает пристальным взглядом, изучая каждую родинку, каждую впадинку, каждую ссадинку на моем лице.
И улыбается.
Улыбается настолько нежно, что хочется стонать от умиления.
— Моя… прекрасна девочка! — мурлычет, поглаживая большими пальцами пылающие от смущения щёки.
— Мэт… — произношу с мольбой это имя, мечтая, чтобы еще хоть разочек его сладкие губы коснулись моей чувствительной кожи.
Улыбка не оставляет ни на секунду его идеально красивого лицо.
И эта бесподобная улыбка является исключительным дополнением обворожительной внешности мужчины:
— Да, малышка! Прости… но если еще раз прикоснусь к твоему потрясному телу, случиться то, что случается обычно у тринадцатилетних мальчишек.
Я тихонечко хихикаю, прекрасно понимая, на что намекает этот проказник.
— Блинн… Детка! На полном серьёзе, у меня, такое в первый раз!
Представляешь! Когда прикасаюсь к тебе, даже кончиком пальца, то нахожусь на грани страстного извержения! Всего лишь от одного прикосновения.