Обретая суперсилу. Как я поверил, что всё возможно. Автобиография
Шрифт:
Ее твердо верующая католическая семья не могла позволить Софии родить ребенка вне брака. Но, с другой стороны, никто не хотел скандала, а он был неминуем, если бы она вышла замуж за родного дядю. В результате было принято воистину соломоново решение: Выходи замуж и убирайся к чертовой матери [2] .
Нам говорили, что краснеющая от смущения невеста уехала с ним в далекие края, и жили они долго и счастливо.
Правда же состояла в том, что сразу после свадьбы Казимир в одиночестве вернулся в Соединенные Штаты якобы для того, чтобы подготовить все к приезду молодой супруги, а потом прислать ей деньги на переезд, как только все будет должным образом устроено. Вместо этого, как только Казимир снова благополучно ступил на американскую
2
Положительным моментом во всей этой истории было то, что после замужества с братом отца у нее оставалась та же фамилия, так что ей не пришлось переделывать ни одной вещи с монограммой или именными гравировками.
Здесь она впала в ярость, узнав, что рассказы Казимира о несметных богатствах были ложью. Впрочем, этот гнев компенсировало бешенство, в которое впал сам Казимир, когда понял, что беременность Софии была всего лишь поводом выйти замуж и поскорее покинуть отчий дом.
Находясь в западне взаимной лжи и принадлежа к семье, которая никогда не одобрила бы развод, пара поселилась в маленькой квартире в Патерсоне, штат Нью-Джерси, где жили польские и русские иммигранты. В июле 1927 года София родила сына Джозефа, который умер от пневмонии через три месяца. София так и не смогла оправиться от этой потери и каждый год в день смерти сына оставляла цветы на его могиле.
НАХОДЯСЬ В ЗАПАДНЕ ВЗАИМНОЙ ЛЖИ И ПРИНАДЛЕЖА К СЕМЬЕ, КОТОРАЯ НИКОГДА НЕ ОДОБРИЛА БЫ РАЗВОД, ПАРА ПОСЕЛИЛАСЬ В МАЛЕНЬКОЙ КВАРТИРЕ В ПАТЕРСОНЕ, ШТАТ НЬЮ-ДЖЕРСИ, ГДЕ ЖИЛИ ПОЛЬСКИЕ И РУССКИЕ ИММИГРАНТЫ.
Надо сказать, что София делала все, чтобы эта трагедия не разрушила ее планы стать актрисой. Она спала с режиссерами, фотографами, продюсерами и со всеми остальными, кто, с ее точки зрения, мог бы помочь ей начать собственную карьеру. Но все усилия разбивались об одно обстоятельство: у Софии была крупная, мускулистая и тяжелая фигура, типичная для русских женщин, а лицо ее в результате всех бед и невзгод приобрело постоянное выражение недовольства. В конце концов София поняла, что все ее усилия тщетны и бесполезны, и впала в глубокую депрессию. Она часами могла сидеть на верхней ступеньке перед входом в квартиру, поглощая немереные дозы алкоголя и громко проклиная соседей. Если кто-то вдруг упоминал имя человека, который ей не нравился, она сплевывала на тротуар и растаптывала плевок ногой. Короче, общение с людьми не было ее коньком.
В отличие от Софии, Казимир постепенно превратился в мягкотелое, печальное подобие мужчины. Во время приступов ярости, которым была подвержена София, он находил убежище в одном из местных баров, а потом на цыпочках возвращался домой, но только после того, как его жена отходила ко сну. В свое время всего лишь один шаг отделял его от женитьбы на наследнице из богатой семьи, от успеха и счастливого будущего, которых он, по своему глубокому убеждению, несомненно заслуживал. Теперь же дни и ночи напролет он пребывал в замутненных алкогольным паром мире романтизированных воспоминаний о прошлом, которого не было, и парализованной реальностью, которую был уже не в состоянии контролировать.
ВТОРОГО ОКТЯБРЯ 1929 ГОДА СОФИЯ, КОТОРОЙ БЫЛО ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ, РОДИЛА ВТОРОГО СЫНА, КОТОРОГО НАЗВАЛИ КАЗИМИРОМ, В ЧЕСТЬ ОТЦА. ВПОСЛЕДСТВИИ ИМЯ БЫЛО АМЕРИКАНИЗИРОВАНО И МАЛЬЧИКА СТАЛИ ЗВАТЬ ЧАРЛЬЗОМ.
Второго октября 1929 года София, которой было двадцать пять лет, родила второго сына, которого назвали Казимиром, в честь отца. Впоследствии имя было американизировано и мальчика стали звать Чарльзом. Чтобы свести концы с концами, София нашла работу на полставки в таверне на Ривер-стрит. Работа стала для нее гораздо большим, чем возможность отдохнуть от обязанностей жены и матери, это была ее сцена, на которой она чувствовала себя звездой, выступая перед публикой, которая готова была аплодировать чему угодно, если за это давали бесплатный стаканчик выпивки.
Одиннадцатого июля 1931 года в семье родился второй ребенок – Тереза. Дети не привнесли в ее жизнь любви, а стали вечным напоминанием о так и не сбывшихся планах. Гордость не позволяла ей признаться в своем поражении перед родственниками в Восточной Европе, и потому все ее письма были полны выдуманных историй о богатстве и успехах, одна пуще другой, но в какой-то момент семья начала подвергать сомнению их правдивость. Распираемая возмущением и негодованием, словно голубь-дутыш, София объявила, что вместе с детьми отправляется в трехмесячную
Как только все было готово к поездке, София с детьми приехала в Хобокен, что в Нью-Джерси, взошла на палубу лайнера «Бэтори» и отправилась в свой благотворительный тур по Восточной Европе.
Нам говорили, что по прибытии в польский порт Гдыня София водила детей по музеям и мемориалам Первой мировой войны, обедала в изысканных ресторанах и проводила время в свое удовольствие.
На самом же деле буквально через несколько дней после приезда София начала интрижку с членом польской национальной полиции, офицером, симпатизировавшим идеям Третьего рейха, войска которого только что захватили Чехословакию и были готовы продвигаться дальше на восток. София считала, что успех нацистов будет способствовать процветанию ее нового дружка, а значит, и ее тоже. Чтобы расчистить плацдарм для своей новой жизни, она решила вернуться в Штаты, оставить там детей, а заодно выгрести из банка все, что там осталось, и уже тогда ехать обратно в Польшу.
Первого сентября 1939 года София и дети приехали на вокзал польского города Лодзь, чтобы отправиться в Гдыню, а уже оттуда отплыть в Америку. Но тут помешало одно пренеприятное обстоятельство: в этот же самый день немецкая военная авиация начала блицкриг, целью которого был захват Польши. София и дети всего только и успели занять свои места в вагоне, когда вокзал и пассажирские поезда были атакованы люфтваффе, и началась Вторая мировая война.
Чудом избежав смерти, они втроем бросились в консульство США, но там их и слушать не стали, потому что чемодан со всеми документами, подтверждающими их американское гражданство, был уничтожен во время бомбежки.
Нам говорили, что в то время, когда немецкая пехота и танки продвигались все глубже и глубже по польской территории, София с детьми каким-то невероятным способом умудрилась пройти целых семьсот километров по земле, охваченной войной, и в итоге очутилась на железнодорожной станции городка Богданово в Минском районе Беларуси, где их заставили работать чуть ли не как рабов офицеры немецких железнодорожных войск.
Но правда состояла в том, что София обратилась за помощью к любовнику, который доказал свою лояльность новым властям и переметнулся на сторону немцев. Однако, несмотря на все его связи, было понятно, что в условиях вторжения все люди, оказавшиеся в зоне боевых действий без документов, подлежали аресту. Поэтому он посадил Софию с детьми на поезд, который шел вглубь захваченной территории, и снабдил письмом на имя начальника местного отделения Bahnschutzpolizei, немецкой железнодорожной полиции. Так они оказались в Богданово, где им предоставили еду и удобное жилье в здании вокзала и где София должна была жить и работать в качестве домашней прислуги, повара и помощницы старшего офицерского состава.
Когда любовника Софии убили в одной из местных стычек, которые все еще продолжались по всей Польше, она закрутила сразу несколько романов с немецкими офицерами. По выходным она путешествовала с ними в белорусский город Воложин, который находился на захваченной Германией территории Беларуси. Здесь офицеры покупали Софии подарки и дорогую одежду. Такое сосуществование могло бы показаться достаточно удобным для обеих сторон, если бы не налеты на станцию и на немецких солдат, периодически организуемые Сопротивлением, бойцы которого были весьма хорошими стрелками. Боясь попасть под перекрестный огонь, она убедила некоторых вояк тайно отправить ее письма Казимиру в надежде, что тот поможет ей и детям вернуться домой. Целых шесть лет ей пришлось ждать ответа на свои письма. Принимая во внимание все проблемы почтового сообщения в военное время, можно предположить, что Казимир так и не получил ни одного письма и решил, что она погибла во время блицкрига, и он, слава тебе господи, был наконец-то освобожден от семейных уз. С другой стороны, он мог получить все письма, но проигнорировать их в надежде, что София таки получит свою шальную пулю. Вероятнее всего, если письма и дошли до адресата, они были безнадежно потеряны в результате пьяных битв Казимира с силами гравитации.