Обретение нового мира 2
Шрифт:
— Ладно, будем поглядеть.
Двадцать четвёртое августа понедельник. Сотня километров западней
Я уже не представляю, как мы жили без авиации. В десять прилетел самолёт, сел на воду. Передали Александра на борт.
К вечеру вернулся живой и здоровый. С ним шестеро. В том числе Василичь с Куртом. Донельзя озабоченные.
— Чего стряслось?
— Да насчёт шпионов. Вчера выловили двух. Просто семью подменили.
— Так! Ноту протеста. Эти, которых заменили, живы, здоровы.
— А то! Чего им будет!
— Вернуть в обмен на истинных.
— Что ещё?
— Мы тут объявление на эту тему сделали, так трое
— Это правильно.
— А вас что?
— Да ерунда полная. Перенос огромного острова полностью со всем, что на нём было. В том числе и линкор прихватили. Что-то я не припомню в земной истории такого. Вот фото и рисунки отправил. Пускай пошарят. Да бог с ними, мы его, кстати, слегка поломали. Здесь, вы уже в курсе, переход. Будём дёргать. Расположен очень неудобно. И наверняка охраняют, надеюсь не от нас, а вообще.
— Может с самолёта?
— Не думаю, по местным слухам у гринго, что-то вроде крупнокалиберных пулемётов. Так что давайте по тихому.
— Мы тут аэрофотосъемку этого района выполнили. Посёлок. В месте нахождения большой сарай. Вокруг на полкилометра пустырь. Два забора. Вышки. Сторожат.
— Мне надо подобраться метров на двести. Как будем действовать?
— Есть соображения.
Ночью пошли в обход острова. Как уже упоминалось, мы всегда так ходим.
Двадцать пятое августа вторник. Часть суши
Распространенное заблуждение, что спецоперации выполняются ночью. Кто охраняет, тоже так думают. Потому и не спят, бдят. Толи дело днём. Охрана отсыпается после ночного дежурства. Святая простота, они думают, к ним по светлому не полезут. В подзорную трубу, кроме четырёх часовых на вышках ни кого не видно. Да и зачем, когда вокруг мышь не спрячется, не говоря уже о нас. А мы и не собираемся прятаться. Четверо снайперов подползли к границе пустыря, неторопясь устроились. Едва слышный хлопок, сигнал. Два щелчка и часовые в крайних вышках осели. Вот теперь наш выход. В бронежилете бежать тяжело, но крайне полезно для здоровья. Особенно мне. Василичь с Куртом бегут немного впереди. Вроде с утра прохладно было. Пот заливает глаза. Они пыхтят. Да и я тоже. У греков развлечение было, бег гоплитов. Надо и у нас привить. Первый забор можно сказать декоративный. Просто щучкой, проскочили между жердями. Второй капитальный, жерди набиты вертикально и часто, и переплетены колючей проволокой. Курт с размаха накинул наверх толстое одеяло, специально припасенное для этого. Махом перелетел забор. Теперь я, перекатом. Опять бежим тем же порядком.
Пора! Начал дергать. Чего-то не получается. До сарая осталось метров сто, когда в стене упала заслонка. Ух, ты! Калибр! Миллиметров четырнадцать будет. Немного в сторону. Не нужно мешать снайперам. Им и так не легко. Василичь с Куртом даже поцапались насчёт наблюдателей. Очень удобно, один смотрит, другой стреляет. Но, за неимением гербовой, пишем на простой. По крайне мере добежали до сарая, а в ответ ни одного выстрела. Только сзади как кнутом, сухой треск винтовок.
С ходу три гранаты, одну под дверь, две в амбразуру. Теперь ничком на землю. Грохнуло. И сразу дёрнул. Получилось! Вот так, опять его держат.
Ну, теперь дай бог ноги, обратно. Когда перелезал через внутренний забор, попали. Как лошадь лягнула. С забора просто смахнуло. Но бронник выдержал. Оглянулся, старики разбойники бегут следом. Второй забор, рыбкой. Наддал из последних сил. Только свалились в зарослях, как у гринго заговорили одновременно два пулемёта. Маленький бугорок закрывал нас и позволил, вжимаясь в землю,
Больно! Значит живой! Это конечно не плохо. Но уж очень неприятно.
— Ты как?!
О! Хельга!
— Терпимо, у меня чего?
— Четыре ребра сломано и синяк как от копыта на заднице.
— Ребята как?
— Аналогично, но все живые. У нас тут хвост вырос!
— Ох! Дайка руку, встану.
Вылез на палубу. Во как, у них тут не как у нас. Два близнеца метров по двадцать на паровом ходу распустив дымы, медленно нагоняли нас. Пара километров потихоньку выбиралась. На носу спаренные пулемёты за бронещитком.
— Ракетой как?
— Да не как, уворачиваются. Уже четыре отстреляли. Сейчас ещё пару сотен метров подойдут и вот тогда.
— И что?
— Да нечего, сейчас самолёт прилетит, минуты через три.
Оно, конечно, может у них сухопутные пулемёты вверх и стреляют, а вот морские точно нет. Первыми с борта придумали стрелять американцы ещё в войне с японцами. У нас тоже сквозь открытый бортовой люк, облетая по кругу. Да как замечательно получилось. Цепочка очереди стеганула немного вылезший вперёд. Сразу запарил и потерял ход. Второй вильнул, и отвернул назад. Раньше вызывали кавалерию, теперь авиацию. Самолёт прошёл над нами, махнул, переваливаясь крыльями, и ушёл с набором высоты на запад.
— Они вместо детектора пулемёт поставили, даже легче вышло. Всю ночь провозились, а как получилось! Огненный дракон.
Сил осталось только махнуть рукой.
Двадцать шестое августа среда. Море
Ночь бессовестно продрых. Немного напрягло, ребятки уже как огурчики, у меня всё болит. Вот что значит молодые. Хельга занялась любимым делом. Кормлением с ложечки. Я конечно и сам мог, но шевельнутся даже боязно. А рот открывать, пожалуйста! Утром рядом сел самолёт. Прилетели Жак и Мари. Они доведут шхуну вместе с ребятами до Анклава. Остальных, и меня с Хельгой, в том числе в два рейса переправили домой. Там попал в руки врачей. Они и рады. Обычно все проблемы решали, отправив болезного в портал. Так что пациент у них, я один. А я точно, так не сбегу. Уложили, затянули. Напоили всякими отварами. Потом прибыл малый совет в полном составе с отчётом. Как я орал! А если бы меня убили, они перед кем бы отчитывались. У нас анархия или монархия. И вообще устал. Так что лежал, слушал, как Хельга читает сочинение научников про подземелье. Немного запинается, выговаривая незнакомые термины.
— Стоп! Ещё раз!
— Извини! Дай сам прочитаю. Так, давай суда Бориса с Эльзой.
Часа через три привезли. Последовал обмен информации в результате, которого я выяснил для себя некоторые интересные подробности.
— Ну, вы даёте! У нас кто здесь мозг? А почему я это должен вылавливать. Оно конечно чистая наука, это прекрасно и гордо. Наши насущные нужды перебьются.
И так далее. Меня просто понесло. Сказались и нервы, и усталость и прочее подкатило. Нет, я матом не ругался, но всё на них вывалил. Почему я один должен думать, так как будто от этого зависит наше дальнейшее существование. Ни какой ответственности!