Обретение судьбы
Шрифт:
Сбежав вниз по берегу, Ратха прыгнула и плюхнулась животом в реку. Очутившись под водой, она открыла глаза, охнула от холода и забила лапами. Впереди нее какая-то коротконогая пестроспинка плыла рядом с бредущим по дну оленем, то появляясь, то исчезая в мутном потоке, бурлившем за ногами трехрогого.
Ратха оторвалась лапами от дна и поплыла за лошадками, чувствуя, как при каждом гребке вода просачивается между ее пальцами. Чтобы легче было плыть, она немного развернулась против течения, бившего ей в грудь.
Вскоре
Ратха почувствовала, как вода забурлила вокруг нее и увидела гладкую голову Такура и его мокрые усы. Она улыбнулась ему через плечо и тут же набрала полную пасть грязной воды от плеснувшей в морду волны.
— Сможешь проплыть, однолетка? — крикнул Такур, глядя, как она чихает и отплевывается.
— Переплыву, Такур! — ответила она, и вода выплеснулась из уголков ее рта. — Не надо плыть рядом со мной! — попросила она, когда Такур рывком очутился рядом с ней, его рыжий хвост плыл за ним по течению.
Ратха сосредоточилась на своей задаче, стараясь ритмично двигать лапами и все время держа нос над водой. При этом она не сводила глаз со стада, двигавшегося впереди.
Трехрогие образовали разомкнутое кольцо вокруг пестроспинок и других стадных, принимая на себя всю силу течения, так что мелким животным почти не приходилось сражаться с потоком. Но несмотря на это, река то и дело прибивала маленьких лошадок то к одной, то к другой стороне кольца, бросая их, бок к боку, к оленям. Трехрогие лягались и отшвыривали лошадок прочь, но течение снова и снова пригоняло несчастных обратно. Прижатые к раздраженным соседям, пестроспинки ржали и кусались.
Ратха плыла по их следу, чувствуя привкус крови в воде. Она гребла медленно, лапы у нее настолько отяжелели, что с трудом шевелились. Резь в легких появилась еще в начале пути, едва она проплыла несколько хвостов по течению, но теперь она превратилась в изнуряющую боль, простреливающую через весь позвоночник в грудь.
Мокрая шерсть тащила вниз. Вода плескалась вокруг щек, возле самого основания ушей. Берег нисколько не приближался, зато стадо с каждым мгновением удалялось.
Такур плыл рядом с Ратхой, держась достаточно близко, чтобы успеть схватить ее, если она пойдет ко дну, однако не навязывая ей никакой непрошенной помощи, разве что изредка подбадривал, говоря:
— Осталось всего полпути, однолетка!
— Полпути, Такур, — булькала Ратха, продолжая грести.
Она уже начала захлебываться от усталости, ей казалось, что позвоночник у нее вот-вот расколется от напряжения, но тут, наконец, ее когти царапнули по каменистому дну противоположного берега.
Потом кто-то потянул Ратху за загривок и прижался теплым боком к ее боку. Такур поддерживал ее до тех пор, пока ее лапы не перестали разъезжаться на
Очень медленно, пошатываясь, Ратха побрела по мелководью рядом с Такуром и с усилием выбралась на берег.
Она умирала от усталости, но заставила себя поднять голову и окинуть взглядом берег. На песке виднелись следы, но стадо уже ушло. Было совсем тихо, только мелкие волны лизали песок, да капала вода со шкуры Ратхи.
Она стиснула зубы, хрустнув набившимся в пасть песком. «Меоран даже не подумал подождать их!»
Яран непременно остался бы, но, наверное, побоялся ссориться с вожаком. Значит, они думают, будто она утонула.
Ратха почувствовала, как ее подтолкнули, потом над ухом раздался голос:
— Это все пустяки, однолетка. Ложись, передохни.
Она повернулась и прижала уши.
— Меоран думает, что избавился от меня, от слабой, никчемной маленькой самки! Увидеть меня живой для него будет все равно, что шлепнуться мордой в кучу помета! — усмехнулась она, все еще с трудом переводя дыхание. Потом повернулась и нетвердо побрела вверх по берегу, зная, что Такур пойдет следом.
Он так и сделал. Она слышала, как он хрустит лапами по песку, но не оборачивалась и шагала через рябь песчаных наносов, поднимаясь все выше и выше.
Краем глаза Ратха заметила, что Такур упрямо смотрит под ноги, стараясь не поднимать глаз на темнеющий впереди лес, обгоревшие деревья которого говорили о прошедшем Красном Языке.
Запах гари густо висел в воздухе, и хотя к нему уже примешивался свежий аромат новой поросли, все вокруг напоминало о недавнем пожаре.
Такур стал отставать, кончики его усов задрожали.
Ратха прошла несколько шагов, прежде чем поняла, что он совсем остановился.
— Такур? — Она обернулась. Он дрожал гораздо сильнее, чем она. — Такур, ты заболел?
Такур стоял и в оцепенении смотрел на песок в нескольких хвостах перед собой. Ратху обдало запахом его страха. Она робко подошла и обнюхала его.
— Теперь ты сама видишь, почему Меоран назвал меня трусом, — сказал Такур, низко опуская голову.
— Но почему? Чего ты боишься? Красный Язык уже ушел!
— Для меня он никуда не ушел, — тихо ответил Такур. — Ратха, я сейчас не готов пройти через это. Прошу тебя, останься со мной здесь на несколько дней. Мы сможем питаться речными ползунами.
Ратха гневно посмотрела на него.
— Я хочу заставить Меорана есть помет! Чем дольше мы просидим здесь, тем дальше они уйдут!
Она резко отвернулась и зашагала вперед.
— Глупая маленькая! — ударил ей в спину яростный крик Такура. — Ратха, ты не сможешь вернуться к ним одна! Ты сейчас и с новорожденным котенком не справишься, не говоря уже о Безымянных захватчиках!
— Тогда идем со мной! — Ратха остановилась и посмотрела на него, махнув хвостом.
— Я не могу.