Обретение
Шрифт:
Мальчик понял, что не может бездействовать и дальше, в ожидании неизвестности.
«Если бы всё обстояло как надо, тогда монах не стал бы так странно себя вести, не испугался бы крови, не закрыл бы меня в своей келье… или как она там у них называется… Он бы сразу отвёл к отцу. Раз не отвёл, значит что–то не так. Это как не надо. Поэтому нужно действовать самому. Выбираться. Бежать. Разыскивать!»
Мальчик соскочил с табурета. Решительно подошёл к двери. Толкнул ту от себя. Тщетно.
А чего он хотел? Что та отворится под звон переливчатых колокольчиков? Что его ног коснутся пушистые головки одуванчиков? Или что
Мальчик поёжился. Обхватил руками худенькие плечи. Принялся ходить из угла в угол, громко сопя и раскачиваясь на подкашивающихся ногах. Он не знал, сколько прошло времени с момента ухода монаха. Не знал, когда именно тот вернётся. Вернётся ли? И если вернётся, то с кем?..
Сколько, вообще, прошло времени с момента их спуска? Если больше суток, должны были хватиться. Мальчик замер.
«Если не папы, так меня. Но я не сказал, куда пошёл…»
Мальчик вновь зашагал, шмыгая носом. Отчаяние наступало со всех сторон исчерченными стенами… Под ногой что–то хрустнуло. Мальчик тут же замер. Откинул носком кеды ворох соломы.
О чудо!
Мальчик ринулся к чуду, не веря, что всё происходит взаправду. Он бухнулся на колени у деревянной крышки в полу и принялся счищать с той приставшую грязь.
«А что если обычный погреб? Или подвал… Какого это, променять одну темницу на другую?»
Мальчик смахнул с ушей былки соломы, ухватился за металлическое кольцо — тяжёлое.
«Как только я через него не полетел?..»
Крышка нехотя поддалась. Скрипнули петли. Из провала дыхнуло сыростью и плесенью.
Мальчик зажал нос. Откинул крышку. Принялся рыться в карманах курточки… Выудил фонарик. А толку–то? Батарейки ведь тю–тю.
Мальчик откинул бесполезную вещь. Оглянулся по сторонам. Взор замер на чадящей лампадке. Именно в этот момент огонёк за стеклом игриво подмигнул: мол, а я-то на что?.. Мозг мальчика тут же послал команду конечностям. Ноги подняли тело, доставили по назначению и обратно. Руки так же безукоризненно выполнили возложенные на них обязанности.
Мальчик вновь присел у черного зева и осветил его внутренности. Кругом паутина, только не понятно, чем именно питаются здешние пауки…
«Как чем? — усмехнулось подсознание. — Конечно же любопытными мальчишками, что суют свой нос куда не следует».
Мальчик невольно отдёрнулся. Потом переборол внутренние страхи и осторожно свесился вниз. Подвал оказался неглубоким: метра полтора, не больше. Пол устлан сырой соломой — по всему какой–то водосток. В противном случае вонючую жидкость отсюда пришлось бы вычерпывать вёдрами. Мальчик несказанно обрадовался, но гадкое подсознание и тут приземлило:
«Дурачок, разве не знаешь, что вода может легко просачиваться сквозь мельчайшие трещинки в камне… Тут же: строительные швы — раздолье для воды! Но только не для тебя».
Мальчик повременил и спрыгнул вниз.
Во все стороны полетели комья прелой соломы. Мальчик поёжился. Смахнул свободной рукой приставшую к брючкам грязь. Затем выпрямился во весь рост и осмотрелся. С трёх сторон напирали стены. В четвёртом направлении обозначился мрак. Света от лампадки хватало метра на два — два с половиной, после чего чёрная бездна поглощала и
Мальчик напоследок глянул вверх.
Чернь темницы ухватилась за взор.
Мальчик вскрикнул и быстро засеменил вперёд, изредка бросая косые взгляды через плечо.
В голове вертелась одна–единственная мысль:
«Правильно ли я поступил?..»
На протяжении какого–то времени проход шёл прямо. Затем мальчик почувствовал, что с каждым его новым шагом скользкая поверхность опускается всё ниже и ниже.
«Эх, не поскользнуться бы…»
Не успел мальчик толком обдумать мысль, как пол резко вырвался из–под ног… Блеснула во тьме, прощаясь, лампадка. В ушах засвистело, а за шиворот тут же набилась вонючая солома. Мальчик растопырил руки и зачем–то зажмурился. Наверное, так было легче. Полёт в неизвестность оказался недолгим. Наклонная поверхность исчезла, и мальчик рыбкой плюхнулся в вязкую жижу. Он тут же заработал руками и ногами, силясь поскорее всплыть. Последние метры своего падения мальчик звонко кричал, так что воздуха в лёгких совсем не осталось. Однако всплыть оказалось непросто. Конечности обвило что–то вязкое, сродни водорослям, а опрометчивые телодвижения только ещё сильнее затягивали их путы.
Мальчик понял, что вот теперь точно доигрался. Он рванулся из последних сил и всё же вырвался. Вынырнул, вдохнул полной грудью, закашлялся. Потом начал отплёвываться. Смрад стоял жуткий, как в Римских клоаках. Мальчик не знал, какого пахло именно там, но думал, что ничуть не лучше, чем здесь.
Совсем рядом обозначились очертания массивной плиты. Мальчик уцепился скользкими пальчиками за её кромку и попытался выбраться из хлюпающей трясины. Удалось лишь раза с четвёртого. Смрадная субстанция не желала отпускать так просто. Мальчик отполз по плите к стене, развернулся и вжался спиной в ледяную поверхность.
Если бы на плиту, в том месте, где он карабкался наверх несколькими секундами ранее, легла уродливая клешня водяного, мальчик бы ничуть не удивился. Напротив, ему было непонятно, почему этого так и не произошло…
Мальчик тяжело дышал, растирал по рукам жижу и попутно привыкал к новой обстановке. Туннель, метров шесть в высоту. По ширине и вовсе метров десять. В центре «благоухает» река нечистот — как–то иначе и не назовёшь. По краям, вдоль стен, уложены плиты, шириной в метр, которые уходят вдаль на вроде тротуара. По всему, аллея. Только не солнечная и тенистая, как на поверхности, а жуткая и смрадная, отчего стынет кровь в жилах. На стенах всё те же канделябры, только на сей раз, в них закреплены вовсе не свечки, а самые настоящие факелы. От их яркого света казалось, будто глаза животных горят огнём лютой злобы, а их отлитые гривы развиваются на слабом сквозняке.
Мальчик проглотил страх, поднялся. Оглядел себя со всех сторон и горестно вздохнул — не таким он желал вернуться к папе. Хотя… Какая уж теперь разница. А папа, несомненно, примет его в любом виде. Отругает только мама… Точнее взгреет, как следует, не иначе. Но до этого радостного момента нужно ещё дожить.
Мальчик плюнул на всё и поплёлся незнамо куда.
Он брёл около часа — так, по крайней мере, должно было быть, если принять каждый шаг за секунду. Мальчик насчитал их порядка трёх тысяч. Он считал просто так, чтобы не думать о плохом. Затем на пути возникла деревянная лестница, ведущая вверх. Она крепилась к стене стальной проволокой.