Обретенная любовь

Алексия Гайя

Через секунду я уже лежу на кровати Тига. Постель все еще хранит его запах. Это хорошо. Будто я на мгновение обрела спокойствие. Я закрываю глаза, но на меня вновь накатывают воспоминания: раздевалка, участок, затем больница – стараюсь сконцентрироваться на воспоминаниях оттуда.

– Елена?

Я закрываю глаза. Уже поздно. За окном было темно, когда я проснулась.

– Елена, ты спишь?

Я чуть поворачиваю голову, чтобы ответить маме.

– Я принесла тебе поесть.

Голода нет.

В тишине мама дотрагивается до моих волос. Я вся напрягаюсь – не хочу так реагировать, но мое тело делает это против воли.

– Милая, ну, пожалуйста…

Я с трудом сажусь. Она дожидается, пока я устроюсь поудобнее, и протягивает тарелку. У меня до сих пор все болит. Пройдут дни, прежде чем мои раны заживут. Но мне кажется, что сильнее всего не физическая боль. Моему разбитому сердцу гораздо больнее. Джейсон, конечно, сильно меня избил до того, как пришел Тиг, но видеть, что с Тигом обращаются, как с преступником, гораздо тяжелее. И что за угрозы от этого копа? Как Джейсон вообще смог это организовать?

– Поешь, Елена, пожалуйста… – умоляет мама.

Не хочу. Невозможно заставить себя проглотить даже маленький кусочек. Кажется, сердце вот-вот разорвется. Оно словно уже занимает всю мою грудную клетку и стучит так громко, что звук отдается в голове. Я уверена: как только открою рот, чтобы что-либо рассказать, сразу разревусь. Поэтому молчу. Сон не идет уже час. Я размышляю о сегодняшнем дне, и только теперь до меня доходит: они, видимо, вели Тигана в тюрьму. Вот почему он был такой дикий. Он говорил мне, как ему плевать на это, но на самом деле он до такой степени боится туда попасть, что готов даже драться, если он один против всех. И все это моя вина!

От этой мысли меня накрывает новая волна слез. Мне так стыдно, что я отворачиваю голову, лишь бы мама не видела моей слабости. Что она обо мне подумает?

Мы так и сидим в тишине. Мама молчит вот уже несколько минут. Как ей удается быть такой сильной? Она тянет ко мне руку, но я успеваю сама вытереть мокрые щеки.

– Хочешь, я наберу тебе ванну? – наконец спрашивает она.

На ум сразу приходит то время, когда мы с Тигом вместе лежали в ванне, а он, весь покрытый пеной, мне улыбался. Как бы мне хотелось вновь оказаться в том дне. Я киваю, и она выходит.

Я вхожу в ванную комнату. Вода медленно набирается, от ванны исходит пар. Пахнет вкусно. Это запах Тига.

– Обещай, что поешь потом хоть немного, – просит мама.

– Хорошо.

Нет.

Она улыбается в ответ, хоть и не верит мне. Я жду, пока она положит полотенце и выйдет: не могу раздеваться перед ней. Даже когда я одна, быть голой – настоящее испытание. Повсюду на моем теле Джейсон оставил свои следы: синяки и царапины. В больнице делали фотографии нанесенных побоев – никогда не переживала ничего более унизительного. Стоять полураздетой у стены – не меньший кошмар, чем само происшествие в раздевалке.

Я бросаю свитер

прямо на пол. Джинсы можно не расстегивать, а просто стянуть вниз – настолько я исхудала. Когда и они оказываются на полу, я отталкиваю их ногой. Мои руки дрожат, хотя, кроме меня, здесь никого нет и мне совершенно нечего бояться. Но все же я настороже, в ожидании малейшего шума или какого-либо движения. Я смотрю на свою лежащую на полу одежду и вспоминаю, что Тиг тоже постоянно разбрасывал свои вещи, а я злилась и заставляла его складывать их. Но сегодня мне не до того – пусть все это валяется тут хоть неделю.

Я осматриваю бедра. Внутренние части отмечены синеватыми следами от самого верха до колен. То же самое – с наружной стороны. Я прекрасно помню, как Джейсон мне их оставил. Он схватил меня руками и прижал своим телом к ледяной стене. Если бы только я могла по щелчку пальцев забыть все это. Но нет. Нужно время, очень много времени. А без Тига – целая вечность.

Сняв футболку, я бросаю ее в кучу к остальной одежде. Мой взгляд падает на зеркало напротив. Царапины, синяки повсюду… Не могу отвести взгляд. При виде всего этого я совершенно не понимаю, откуда у меня вообще есть силы стоять. Отметины есть даже на груди.

– Елена, я тебе подго…

Я вздрагиваю, но под рукой нет ничего, чтобы быстро прикрыться. Руками пытаюсь спрятать ужасную картину от материнского взгляда, но она уже глядит на меня во все глаза. Я вижу, что она вот-вот заплачет.

Мама ставит поднос с едой на край комода и отводит взгляд, как и я.

– Прости. Если захочешь поесть, я принесла…

– Спасибо, мам, – шепчу я в ответ.

Она пытается улыбнуться, но выходит не очень естественно. Мама бросает еще один короткий взгляд на синяки.

– Все еще болит? Может, примешь обезболивающее?

– Не надо, все в порядке.

Невыносимо видеть мамины слезы и не иметь сил обнять ее.

* * *

– Я столько раз заставала вас с Тигом…

– В каком смысле?

Мама улыбается, сидя на краю ванны. Я погрузила все тело в горячую воду под толстый слой пены.

– Когда вам казалось, что никто не смотрит, он с такой нежностью тебя целовал. Вы так молоды…

Я улыбаюсь. Но она никогда нам ничего не говорила. И слава богу. Если бы Тиг знал, то сделал бы все, чтобы ее спровоцировать.

– Почему ты молчала? Папа на твоем месте кричал бы, как сумасшедший…

– Потому что с ним ты была счастлива. Ты снова улыбалась, выходила из комнаты, заботилась о себе. Как только Тиган появился в нашем доме, ты стала чувствовать себя лучше. И, когда думаю о том, к чему все это привело, я жалею, что не смогла стать для тебя лучшей матерью.

Я отвожу взгляд. Ты ни в чем не виновата… Ты – самая лучшая мама, которую только можно пожелать. Не только для меня, но и для Тига тоже. Жаль только, я не могу тебе об этом сказать.