Обретенная
Шрифт:
— Можно тебя просить об одной важной вещи? — подошла я к напряженному супругу, на ходу сдирая с себя ненавистную одежду Высшего эшелона власти Мераны.
Морис поднял на меня свои дивные глаза:
— Конечно, госпожа.
— Если не хочешь, чтобы меня ликвидировали, обращайся, пожалуйста, ко мне — хотя бы «дорогая». И опускайся на колени, когда мы наедине. Хорошо? Очень тебя прошу! — для убедительности я влезла ему на колени.
Чему лимари был только рад.
— Хорошо, го… дорогая, — не смело улыбнулся приходящий в себя муж.
— Отлично. А теперь
— Во-первых, как бы мне не было это неприятно, вам лучше пойти к ней на разговор в этой одежде. А, во-вторых, говорите с ней, как со взрослой дамой. Это и ей будет очень приятно, так как дает понять, что вы не намерены её ломать. И вам будет проще контролировать разговор.
— Спасибо. Я поняла. — Покинув нежные объятия супруга, с отвращением облачилась в меранскую форму.
— Г… дорогая, я останусь здесь. Не буду мешать разговору и понапрасну вызывать у Нолы ревность и чувство соперничества. Вы не против? А я пока подготовлю все для сегодняшнего обряда принятия в Род.
— Нет. Я не против. — Обняв за шею сидящего на кровати супруга, поцеловала его в углок глаза, чувствуя, как послушно расслабляется напряженное тело, — Ну, я пошла…
Морис неохотно выпустил меня из объятий.
А я, глубоко вдохнув, пошла общаться с Нолой. Пока шла, постаралась разобраться в том сумбуре, который царил у меня в голове. Во-первых, надо выбрать правильную линию поведения, нормальную для этой девочки. То есть, жесткую, без сантиментов и «сю-сю». Второе. Сейчас надо загнать в…в общем далеко, чувство вины перед Нолой. За то, что по моей вине у неё кардинально изменилась жизнь. За смерть её матери. Просто потому, что уже сделанного не воротишь. И ещё, потому, что эта девочка сразу уловит мои сомнения и будет играть на них, заставляя принять те решения, которые ей выгодны. Нола привыкла к тому, что её отец — бесправный раб. И считает, что его поведение по отношению к облеченным властью женщинам — норма? Немного переиграем этот стереотип. Будет так:
Её отец — любимый и завидный супруг ОЧЕНЬ высокопоставленной женщины. И многие решения этой самой женщины, напрямую зависят от него. Поскольку он любит своих дочерей, я, чтобы не делать любимому больно, сделаю все, чтобы наладить с ними общение. Как минимум. Как максимум — постараюсь, чтобы им было комфортно и они приняли меня, если не как мать, то, хотя бы за вменяемого, заботливого, внимательного опекуна. С Зенной всё просто. После сегодняшнего обряда, она будет моей дочерью. Но Нола… Как хреново то… Интуиция просто воет милицейской сиреной, предупреждая, что её нельзя брать на ЗО-ЩИ-ХОР. А с другой стороны… Мы её не возьмем…. Это горькая обида и оскорбление…. Блин! Что делать?
Для начала, посмотрим, как пройдет разговор. Потом уже буду делать выводы.
Приняв решение, сразу успокоилась. И, символически постучав, входила в комнату к Тиль, уже совершенно спокойная и невозмутимая.
В уютной комнате, на ковре играли Брюс с Зенной. Тиль с Нолой чинно сидели в креслах и беседовали, одновременно занимаясь рукодельем.
Милота! Как
Но тут Тиль, подняла на меня глаза, и я поняла, что маменьке стоило огромных трудов держать мирную атмосферу.
Такой усталости и внутреннего напряжения, я не видела в глазах всегда оптимистично Тиль никогда.
— Дорогая, я наверное буду тебе мешать? Позволишь мне и младшим детям пойти на улицу? Или у тебя на нас другие планы? — Встав с кресла и слегка лизнув меня в скулу, спросила мама.
Вот это маменька — дипломат! И мне уважение как Правительнице оказала. И продемонстрировала, насколько я могу быть «мягкой» в решениях, если ко мне обращаются любимые. Мне до этого умения — как отсюда до Китая пешком!
— Нет. Не мешаешь. Ты же знаешь, что те, кого я люблю и доверяю, мне никогда не мешают. Впрочем, решать тебе. У нас с нэрой Нолой будет серьёзный разговор. — как могла, «дипломатично», отвела я.
— Тогда мы, с твоего разрешения, пойдём на улицу, — на лице Тиль была ТАКАЯ мольба, словно она находилась в одном помещении с голодным молодым васпом.
— Идите, — отпустила я маменьку, которая с трудом сдержав облегченный вздох, подхватила дружных, не капризных малышей, и устремилась на выход.
Я перевела взгляд на Нолу.
Девочка дисциплинированно стояла и оценивающе вслушивалась в мою беседу с Тиль.
— Что ж. — Вспомнив лею Алиссандру, и её привычку забрасывать ноги на коленопреклонённого раба, мысленно поморщилась от отвращения. Потом, у меня перед глазами всплыла картинка, олицетворяющая пофигисское отношение к собеседнику. И я, усевшись в кресло, забросила ноги на подлокотник второго. — Можешь присесть. — Рукой указала Ноле на почти оккупированное мной второе кресло.
Во взгляде девочки появилось уважение. Быстро поклонившись, она присела на краешек, чинно сложив руки на коленях.
— Что ж, дорогая, — Я уже настроилась на разговор, невольно уподобляясь манере поведения и разговора леи Алиссандры. Незаметно активировала записывающий кристалл. — Сейчас, когда рядом нет твоего отца, которого я не хочу расстраивать, потому, что очень люблю, мы можем поговорить, как две взрослые девочки. И для начала, ты расскажешь мне, в каких именно действах ты принимала участие. Что тебе уже разрешали делать? Отвечай быстро и конкретно!
— Мне уже разрешалаи принимать участие в самостоятельном «изъятии правды». Правда, — Нола скривила губы, — Обязательно под присмотром тёти. Они считали, что я не смогу допросить раба, не покалечив его безвозвратно!
— Так мало! Что ещё?
— Мне разрешали принимать участие в гостевых вечеринках, правда лишь третьего уровня… — лицо Нолы приняло совсем кислое выражение.
Я напряглась, вспоминая, что это такое.
Первый уровень — максимальное садо-мазо. Не для всех, а только для Советников и немногочисленной ЭЛИТЫ. Можно всё. Обычно, после таких «вечеринок», сжигались горы того, что осталось от несчастных мужчин и женщин. Женщин убивали из тех, кто преступил закон Мераны (например, лечил чужого беглого раба), или чем-то досадил власть имущим.