Обретенный май
Шрифт:
Эльвира оглядела притихших родственников и так и не сдвинувшуюся с места Катю и, слегка вздрогнув под устремленными на нее взглядами, криво усмехнулась.
— Кстати об истине, — голос Эли внезапно охрип. — Маша не единственная, кто, возможно, знал убитого до… до того, как он стал нашим соседом… Я его тоже знала… Не слишком хорошо, но знала!
И, резко поднявшись со стула, она решительно зашагала в сторону лестницы с явным намерением именно на этом прекратить тяжелый разговор.
Ее никто не окликнул.
15
—
За последние полчаса после того, как Аня предъявила ей Соколовскую находку, Маша почти слово в слово твердила одно и то же, а ее потемневшие от усталости и напряжения глаза приобрели сухой блеск. Сейчас она выглядела старше своих лет, словно именно этого момента ожидали тонкие горькие морщинки, чтобы проступить вокруг Машиных губ.
— Ну хорошо… — Аня нарочито вздохнула и, прищурившись, уставилась на подследственную. — Вы по-прежнему будете утверждать, что впервые увидели жертву в день, когда он по-соседски пригласил вас в гости?
— Насколько помню, я этого не утверждала, хотя бы потому, что меня никто и не спрашивал, знаю я его или нет… В смысле — была ли раньше знакома… Свекровь расписалась за всех, заявив, что мы тогда увидели его первый раз в жизни.
Аня покосилась на Пашу, тут же сделавшего вид, что лично к нему Машино заявление не относится.
— Допустим, — неохотно кивнула Калинкина. — Но ведь вы не возразили ей, верно?
Маша промолчала, слегка передернув плечами.
— Впрочем, понятно почему, — Аня усмехнулась и кивнула на лежавший перед ней документ. — Ваш супруг, разумеется, и понятия об этом не имеет, верно?
— Верно… — Маша подняла на нее глаза, из которых уже исчез первоначальный страх, вспыхнувший при виде этой бумаги, оставив после себя безразличие и усталость. — Ну теперь вы быстро введете его в курс дела…
Калинкина промолчала, и она продолжила:
— Только все дело в том, что Леонида я не убивала. По-моему, вы это и сами понимаете… Эля никогда в жизни не стала бы врать ради меня, она меня, между прочим, терпеть не может. И свекровь меня ненавидит, и Володька… Словом, вы им всем сделали классный подарок… Что вы еще хотите знать?
— Как давно вы были знакомы с Любомиром и каким образом познакомились?
Маша на минуту задумалась и слегка улыбнулась:
— Как давно? — переспросила она. — Еще с детдома, лет с пятнадцати… Я хорошенькая была, вот он и положил на меня глаз… А, чуть не забыла: не знаю, кто сейчас заправляет нашим богоугодным заведением, а тогда директрисой была его старшая сестрица… Так что дело они поставили, можно сказать, основательно, по-семейному, а главное, без риска сестрица, насколько я потом уже, позднее, поняла, намечала наши эти… ну, кандидатуры, братец давал одобрение, а дальше — дело техники, как говорит мой муж…
— Вы хотите сказать, — в голосе Ани звучало недоверие, — что ваш директор поставляла девушек для…
— Для дела своего братца! — резко перебила Калинкину
— Каким образом это происходило? — подал голос Павел, поднимая голову от протокола.
— Когда как… В основном покупали каждую на что-нибудь или просто угрожали…
— Что это значит?
— Что-что… Вам не понятно, что ли, как мы там все от директорши, этой гадины, зависели? Она могла все что угодно… Кто с нее спросит. Девчонки боялись… Ну а со мной этот номер не проходил!
— Почему?
— Из-за матери…
Оба следователя непонимающе уставились на Машу.
— То есть, вы хотите сказать, что выросли в детдоме, но мать у вас есть? Или была? — Калинкина откинулась на спинку стула и, не в силах справиться с удивлением, уставилась на Машу. — Она что же, была лишена родительских прав? Пила?..
— Родительских прав мать лишила себя сама, но в детдоме бывала постоянно, я знала ее столько, сколько помню себя… Так что мать ни за что бы не допустила никакой травли, просто забрала бы меня и поместила в другой дом… Со мной был только один путь: соблазнить и уговорить за ее спиной… Возни, конечно, много, но я действительно была очень хорошенькой!..
— И чем же вас… соблазнили?
— Квартирой, — Маша вздохнула и как-то вдруг враз расслабилась. — Воспитанникам детдомов, во всяком случае, самым лучшим и абсолютно бессемейным, полагалась комната после шестнадцати… Редко, но удавалось сделать однокомнатную квартиру… Короче, эти суки меня уговорили, наобещав с три короба… Мол, ничего страшного, если я годик-другой… словом, поработаю на этого козла! Зато потом у меня будет все сразу: квартира, деньги, а заодно красивая жизнь…
— Когда об этом узнала ваша мать?
— Когда мне исполнилось шестнадцать и выяснилось, что я на четвертом месяце беременности… Остальное вам, наверное, ясно?..
— Все, кроме одного, — резко сказала Аня. — Кто ваша мать и где она сейчас?
— Мамочка поделилась со мной своим опытом и заставила оставить ребенка в детдоме. С тех пор я ее больше не видела. Ни разу! — Маша уверенно посмотрела в глаза Калинкиной. — Так что вряд ли вам что-либо даст, если вы узнаете, кто она… Лично я так и не узнала: в моем собственном свидетельстве о рождении два прочерка вместо отца и матери, фамилию мне тоже присваивали в детдоме… Нет, кажется, в доме ребенка, она меня туда подбросила, кажется… Точно не знаю.
— Но хоть что-то же вы о ней знаете?! Имя, внешность, наконец…
— Внешностью она похожа на меня… то есть я на нее. Имя?.. Да, слышала пару раз, как наша гадина-директриса называла ее «Валечкой». Я, естественно, звала ее всегда мамой… Кстати, насчет квартиры — это она их заставила тогда, под мое пузо, выполнить обещание. Думаю, пригрозила разоблачением, ментами припугнула… Пардон, милицией, судом — ну и все такое… Больше я о ней не знаю ничего! Говорю же, после того как я въехала в эту квартиру, маменьку больше не видела… И этого козла Любомира — тоже… Про свидетельство о рождении Ивана я и узнала-то пару дней назад… Не убивала я его, понятно? Не убивала!..