Обручальное кольцо
Шрифт:
– Нет, не сожалеешь, – с улыбкой парировал Алекос, разливая лимонад.
– Ладно, но я пытаюсь, ведь я не хочу прослыть плохим человеком. И мне действительно жаль ее. Мне жаль всех женщин, которых ты бросил. Я знаю, что они чувствуют. Это как оступиться на последней ступени высоченной лестницы и скатиться вниз.
Алекос нахмурился, протягивая Келли стакан.
– Неужели действительно так плохо? – спросил он.
– Создается впечатление, что из тебя вырезали нечто жизненно важное. Твой повар обидится,
– Кусочки?
– Кусочки лимона, – объяснила Келли, соломинкой пытаясь вытащить кислый фрукт из стакана.
Алекос глубоко вздохнул:
– Я расскажу о твоих предпочтениях своей команде поваров.
– Команде? Боже, и сколько же людей занимаются чисткой пары лимонов? – озадаченно спросила она, отпивая напиток и счастливо вздыхая. – Бесподобно, даже с этими кусочками. Ладно, это все очень мило – личный самолет, красивые наряды, прекрасные пейзажи, – но я все еще не уверена, что простила тебя, Алекос. Я все еще думаю, что ты настоящий п… – она запнулась на полуслове, – настоящий «бип».
– Как ты назвала меня? «Бип»? Что значит «бип»?
– Это просто замена грубого слова, которое я не желаю произносить вслух, – сообщила Келли, вытаскивая еще несколько лимонных долек из своего стакана. – В телевизионных передачах все ругательства заменяются звуком «бип». Я поступаю так же.
– И какое же ругательство ты имела в виду?
– Ты же умный человек, Алекос. Догадайся.
– Ты сама не знаешь?
– Разумеется, знаю, – ответила она, неспешно потягивая лимонад. – Но я всегда тщательно слежу за своей речью. Не хочу сказать что-либо неуместное при детях. Я стараюсь не ругаться, даже если меня провоцируют.
– По-моему, ты когда-то назвала меня подонком.
– Вообще-то ты сам себя так назвал. Я лишь согласилась. Это было приятно, не скрою, – сказала Келли, прикладывая прохладный стакан к своей разгоряченной коже. – Так зачем ты заставил меня лично привезти кольцо? Почему не нанял курьера или не попросил кого-нибудь из сотрудников? Вряд ли все они чистят лимоны.
– Потому что мне была нужна ты, а не кольцо.
Сердце Келли замерло, и Келли поспешила поставить стакан на столик, ибо ее руки так сильно дрожали, что едва могли его удержать.
– Четыре года назад ты так не считал.
– Считал.
Она взглянула Алекосу в глаза, строго приказывая себе не верить ни единому его слову.
– У тебя интересный способ проявлять свою заинтересованность.
– Ты первая женщина, которой я решился сделать предложение.
– Но не последняя.
– Я не предлагал Марианне замужество.
– Но собирался.
– Я больше не желаю слышать ее имя. Она не играет никакой роли в наших с тобой отношениях. Скажи мне, почему у тебя темные круги под глазами?
– Темные круги под глазами у меня из-за тебя. Борьба с тобой утомляет.
– Тогда
Зачем? Чтобы выставить себя на посмешище так же, как и в первый раз? Броситься в объятия к мужчине, который не желал ее? Нет. Ни за что, даже принимая во внимание тот факт, что она носит его ребенка.
– Если ты ожидаешь, что я просто сдамся, то тебя постигнет жестокое разочарование. Я никогда не стану покорной.
– Мне не нужна покорность. Мне нужна честность.
– Странно слышать это от тебя. Когда ты сам говорил мне, что в действительности чувствуешь?
Лишь легкое подрагивание мускула на лице Алекоса выдавало степень его напряжения.
– Мне действительно трудно открыться, – медленно произнес он. – Я не такой, как ты. Ты всегда говоришь, что думаешь.
– Так я решаю свои дела.
– А я решаю все вопросы в одиночестве всю жизнь. У меня никогда не возникало желания с кем-то поделиться.
Келли снова взяла свой стакан.
– Тогда я могу отправляться домой, – заключила она.
– Нет. Есть вещи, которые я хочу рассказать тебе. Вещи, которые я должен был сообщить еще четыре года назад.
Судя по его тону, разговор не предвещал ничего хорошего.
– Я стану тебя ненавидеть за то, что ты собираешься мне сказать? – вяло спросила она.
– Я думал, ты уже ненавидишь меня.
– Так и есть. Поэтому можешь начинать. Я не люблю все это напряженное ожидание. Ненавижу, когда ведущий шоу говорит: «А победителем становится…», а потом долгая-долгая пауза, а ты сидишь и думаешь: «Боже, да назовите вы уже это имя».
Осознав, что Алекос смотрит на нее как на сумасшедшую, Келли пожала плечами.
– Что? В чем дело? – спросила она.
Алекос медленно покачал головой:
– Ты никогда не говоришь того, чего я ожидаю услышать.
Келли со стуком опустила стакан на стол.
– Я просто хочу, чтобы ты сказал, что хотел, пока ожидание не убило меня! Я опозорила тебя? Я слишком много болтала? Была неряшлива? – перечислила она причины, по которым Алекос оставил ее четыре года назад. – Я слишком много ем?
– Я обожаю твое тело, нахожу привычку разбрасывать вещи удивительно милой, меня всегда изумляло и завораживало твое умение говорить то, что думаешь, и ты никогда не позорила меня.
Она отчаянно пыталась придержать внезапно возникшую надежду, которая рвалась наружу, словно щенок.
– Я никогда не позорила тебя? Ни разу?
– Ни разу, – подтвердил Алекос, в то время как его взгляд остановился на ее губах. – По-моему, это я тебя постоянно смущал.
Келли густо покраснела.
– Только когда мы занимались этим средь бела дня. Почему так говорят – средь бела дня? Разве он бывает черным? – нервно принялась болтать она, но тут же осеклась, когда Алекос устало провел рукой по лицу.