Обрученная с Розой (другая редакция)
Шрифт:
– Мартин, отведи гостей в круглую башню. Им надо высушить одежду и передохнуть перед трапезой. – И затем добавил: – В Фарнеме принято ужинать поздно, так что сегодня я буду иметь удовольствие пировать в вашей веселой компании.
И он опять улыбнулся своей жуткой, похожей на маску смерти улыбкой.
Несколько слуг, светя факелами, провели гостей через узкий коридор, в толстых стенах которого были вырублены бойницы. Анна заметила, что в замке не было видно никакой другой челяди, кроме закованных в латы стражников.
«Какое
Коридор завершался крутыми, высеченными из грубо отесанного камня ступенями. Поднявшись, гости миновали окованную железом дверь и оказались в пустом круглом помещении. Анна увидела голые каменные стены, узкие окна в их толще, несколько покрытых циновками лежанок. В большом камине лежали сухие дрова, растопка и береста. Зажав кремень и трут в коленях, слуга высек огонь и раздул его маленьким мехом.
Когда Майсгрейв и его люди остались одни, они тут же принялись стаскивать мокрые сапоги, доспехи и одежду. В трубе завывал ветер, загоняя обратно клубы дыма, и копоть смешивалась с запахом пота, отсыревшей кожи и мокрого железа.
Камин разгорелся, и наконец-то можно было согреться. От мокрого платья валил пар, а ратники в одних рубахах и коротких штанах, повеселев от тепла и отбросив подозрения, обменивались шутками и подставляли теплу то один бок, то другой.
Анна не могла себе этого позволить. Она лишь сбросила плащ да села поближе к огню.
– Ты что не разденешься, мастер Алан? – спросил Шепелявый Джек.
Анна независимо хмыкнула.
– Вот еще! Плащ уберег меня от непогоды, и я промочил лишь сапоги. – И она протянула ноги к огню.
На самом деле ее кожаный камзол был совершенно сырой, и девушка тоже была бы не прочь просушить его у огня. Она не очень удобно чувствовала себя среди полуголых мужчин. Анна сидела спиной к ним, слушая их грубые шуточки, и боялась оглянуться. Когда колокол позвал к ужину и в дверях появился воин-прислужник, девушка вздохнула с облегчением.
Барон Шенли не солгал, обещая путникам сытный и обильный ужин. Стол был уставлен рыбой, дичью, мясом домашнего приготовления, овощами, вареньем, не говоря уже о караваях хлеба, всевозможных лепешках, вине, эле и простокваше.
Наскоро прочитав молитву, они готовы были тут же приступить к трапезе, но сэр Мармадьюк остановил их жестом:
– Еще минуту. Подождем моего младшего брата Джозефа. Я никогда не приступаю к ужину без него. Но предупреждаю: какое бы впечатление ни произвел на вас Шенли-младший, ведите себя сдержанно.
«Интересно, что же это за братец?» – подумала Анна, с любопытством оглядывая зал.
Убранство его поразило девушку сочетанием выставленного напоказ богатства и полнейшей безвкусицы. Не беленные, должно быть, полстолетия стены были как попало увешаны пестрыми шерстяными коврами, гобеленами на библейские сюжеты, попадались и роскошные
Несмотря на то что в огромном камине на груде багровых углей громоздилось целое дерево, в зале было сумрачно и сыро, а из углов попахивало собачьей мочой. К своему удивлению, в нише у окна, образующей как бы отдельное помещение, девушка заметила пяльцы для вышивания и точеное креслице, на котором лежала алая бархатная подушка.
«Никогда бы не поверила, что в этом замке есть хозяйка, – подумала Анна. – Что ж она не следит за порядком?»
Еще девушка заметила, что хозяин замка не сводит глаз с Майсгрейва. Вернее, с ковчежца на груди рыцаря. Причем его взгляд был полон лютой злобы.
В это время где-то в глубине замковых переходов хлопнула дверь и донесся неестественно громкий смех. В этом смехе было что-то настолько необычное и жуткое, что путники невольно переглянулись и покосились на барона. Но тот оставался спокойным даже тогда, когда дверь отворилась и в зал стремительно вошли двое мужчин. Первым шел слуга с угрюмым крестьянским лицом, а за ним, завывая и хихикая, бежал вприпрыжку богато одетый юноша.
Анне стало не по себе. Перед ними был совершенный идиот. Бледное, покрытое болячками лицо, огромный незакрывающийся рот, из углов которого текли струйки слюны, жидкие, растущие пучками волосы. Под длинными, лишенными ресниц веками блуждали крохотные глазки, остроконечная сплюснутая голова была откинута. И еще – руки, ужасные, сверхъестественно короткие руки, на которых было всего по четыре толстых пальца.
Идиот при виде Мармадьюка Шенли издал радостный вопль и, неуклюже покачиваясь, бросился к нему. Сэр Мармадьюк провел рукой по его покрытой проплешинами голове.
– Господь ниспослал мне такого брата, на то Его воля.
Он смотрел на идиота с нежностью, в то же время испытующе поглядывая на гостей. Но тут и Шенли-младший обнаружил присутствие чужих и, спрятавшись за спиной брата, стал панически вопить, указывая на них своей четырехпалой, похожей на лапу пресмыкающегося рукой.
Анне стало дурно. Неужели им придется сидеть с ним за одним столом?
Так оно и вышло. Барон приказал явившемуся вместе с Джозефом слуге усадить юношу на место, и тот немедленно запихнул в рот идиота кусок стерляди в соусе. Почувствовав вкус рыбы, калека приутих и стал разевать рот всякий раз, как слуга подносил ему пищу, причем тому приходилось проворно отдергивать руку, ибо Шенли-младший все время пытался укусить его за пальцы.
Барон, его гости и кое-кто из приближенных хозяина, сидевших за нижним столом, также принялись за еду. Неожиданно Майсгрейв спросил у хозяина: