Обручённая со смертью. Том 2
Шрифт:
– Что?.. Прости… но я… – вот и всё что получилось у меня тогда пролепетать в ответ. А ещё улыбаться ну просто идиотской улыбкой во весь рот, совершенно не представляя, что нужно говорить или делать в таких случаях.
А ведь ребёнок что-то хотел от меня услышать, продолжая чуть ли не взахлёб о чём-то мне лепетать на смеси французского и, видимо, своего персонального детского диалекта. Даже пришлось развернуться
– Боже, я же не понимаю ничего! О чём они говорят? – так что приняла я своё полное поражение чуть ли не сразу же, взглянув на Астона страдальческим взглядом проигравшей по всем пунктам неудачницы.
А ему-то что? Смотрит на всё это дело с ироничной ухмылкой на поджатых губах и явно забавляется моей беспомощностью. Наверное, специально тянет время и не вмешивается, ждёт, когда я буквально начну упрашивать о помощи. Да и с какой стати ему вообще переживать и подрываться? Это же не к нему подбежал ребёнок и не от него что-то хочет и чуть ли не требует-упрашивает.
– Она решила, что ты Сэм – персонаж из какого-то мультсериала и, видимо, самый её любимый, раз смотрит на тебя с таким фанатичным обожанием.
– О, Боже! – легче от помощи Адарта мне совершенно не стало. А когда он сам заговорил по-французски, обращаясь к мамаше кудрявой девчушки, так и подавно. Скорее ещё больше хотелось застонать. Чувствовать в такие моменты свою абсолютную никчёмность и беспомощность, та ещё мука. В особенности, когда смотришь в такое очаровательное личико чудо-ребёнка и невольно подпадаешь под силу детского магнетизма. Ещё чуть-чуть
– Похоже, она пытается тебя упросить взять её с собой на следующее с Алекс и Кловер шпионское задание. И ей безумно нравятся все ваши шпионские примочки, мечтает заполучить в коллекцию хотя бы парочку из них. Кажется, она говорит о какой-то помаде и особой пудренице. Спрашивает, носишь ли ты их с собой прямо сейчас. И вообще, ты её самая-самая любимая героиня.
– Вообще-то, это совсем не смешно!
Честно признаться, всё это время у меня сердце кровью обливалось. Практически держать в руках такого прекрасного ребёнка, такого искреннего, открытого и доверчивого, да ещё и с такими волшебными глазами. Я никогда до сего момента не общалась по долгу и настолько близко с маленькими детьми, как-то не выпадали случаи. Так что проверять на ком-то свой материнский инстинкт на полном серьёзе мне ещё ни разу не приходилось. А тут, как говорится, снег на голову. Настолько неожиданно, что я даже не успела как следует ошалеть, не то, чтобы осознать, что происходит и как всё это на меня влияет.
– А никто и не спорит. Мне вот пришлось объяснять Клаудии о том, что ты не носишь с собой на определённых заданиях никакой шпионской косметики, даже телефона. Поскольку работаешь сейчас под прикрытием и делаешь вид, что изображаешь русскую туристку, поэтому и не можешь отвечать ей по-французски, чтобы не спалить свою историю перед агентами врагов.
– Ты издеваешься? Да? – я чуть было не застонала в голос, но отвести взгляда от одухотворённого рассказом Астона личика Клаудии так и не смогла. Она действительно ему поверила и что-то мне теперь по этому поводу деловито на полном серьёзе советовала. А потом возьми и потяни ко мне свои маленькие ручонки и даже привставая на цыпочки.
– Такими вещами не шутят, тем более перед детьми. Обними её и дай ей обнять себя за шею, она хочет тебе пожелать большой удачи в задании и поцеловать на счастье. Не забудь ответить ей тем же. Ты же знаешь, как целуются во Франции?
– Найджел! – тут уж и вправду не знаешь, как реагировать, то ли плакать, то ли смеяться.
– Не лишай ребёнка такого незабываемого момента. Она же любит тебя больше всех твоих подружек.
Конец ознакомительного фрагмента.