Обрученные судьбой
Шрифт:
Он медленно поднял глаза на ее лицо, и она замерла, перепугавшись при виде того, что плескалось ныне в его глазах, ставших еще чернее, чем прежде. Ярость и ничем не прикрытая лютая ненависть. Снова перед ней был тот человек, что так перепугал ее несколько дней назад, в лесу.
Владислав же притянул ее, застывшую в испуге, еще ближе, прижал крепче к своему телу и принялся целовать ее. Грубо, настойчиво, сминая ее губы, подавляя крик страха и боли. Ксения опомнилась, только когда он прикусил больно ее нижнюю губу, до того не веря, что это действительно так, забилась в его руках, осознавая, что в нем произошла какая-то перемена, что все сейчас идет совсем не так, как
Ксении удалось вырвать правую руку из хватки шляхтича, ударить его со всего размаха по щеке, так сильно, что заболела ладонь, заныли пальцы. Но Владислав даже ухом, казалось, не повел при этом — перехватил ее кисть и попытался завести назад, за спину, чтобы удерживая обе ее руки там, другой сорвать с плеч летник. Ксения попыталась удержать его напор, с которым Владислав давил на ее руку, но быстро поняла, что он готов даже сломать ее кисть, но любой ценой осуществить то, что задумал. А потому смирилась, поникла в его руках, уже не оказывая сопротивления, позволяя ему делать то, что он хочет.
Владислав же запрокинул ее слегка назад, целуя ее в шею, что открылась в вороте летника, по-прежнему сжимая кисти ее рук в крепком захвате. Настолько крепком, что у Ксении слезы выступили на глазах. А быть может, она заплакала от того унижения, что испытывала ныне, и — помилуй Бог ее, грешную — от того разочарования, что захватило ее душу.
Ведь ей до последнего хотелось верить, что Владислав никогда не причинит ей боли, не принудит ее, как принуждал муж. Что он не такой, как все мужчины, что он другой.
Но это все же происходило. Ее прекрасный рыцарь в сверкающих доспехах и диковинной шкуре, каким она предпочитала вспоминать его, оказался все же таким же зверем, как ее муж…
— Нет, Владек, — вдруг сорвался с губ Ксении тихий всхлип, и слезы тонкими струйками потекли по лицу. — Прошу тебя…
Это произошло неосознанно — она ни на что не рассчитывала, произнося свою мольбу, и уж тем более его остановить. Но это вдруг произошло. Владислав сначала замер, склоняясь так близко к ее шее, что она кожей ощущала его горячее дыхание, а потом резко выпрямился, почти отшвырнул ее от себя с каким-то глухим рыком, отвернулся от нее.
Ксения испуганно отступила от него еще на пару шагов, глядя на спину Владислава, обтянутую расшитой тканью жупана, на его дрожащие от ярости плечи. Она не понимала, что происходит, что заставило его накинуться на ее, словно дикий зверь, не знающий пощады в своем порыве, что изменилось для него.
— Пошла прочь! — вдруг крикнул Владислав, почти прорычал это, и она развернулась и бросилась бежать от него, не желая испытывать судьбу. Высокая трава и подол сарафана затрудняли движения, а после она и вовсе наступила на длинный рукав летника, упала с криком на землю, теряя поршень, что упал куда-то в траву. Позади вдруг раздались тяжелые шаги, и она поняла, что Владислав передумал ее отпускать от себя, что нагоняет ее, чтобы снова мучить, чтобы закончить, что начал. Ксения попыталась подняться на ноги, но наступила на подол и снова упала, не стала выпрямляться в следующий раз, не желая тратить время, быстро поползла прочь, надеясь, что он не заметит ее в высокой траве.
Но Владислав сумел разглядеть ее. Она слышала, как быстро приближаются его шаги, как гремят золотые кольца, украшающие его пояс. Еще миг, и шляхтич настиг ее — его пальцы сомкнулись на ее плече, разворачивая к себе лицом.
Ксения не любила это украшение почему-то, оттого и редко носила. Быть может, потому что это кольцо досталось ей как жене боярина Северского среди других родовых украшений его семьи, и служило напоминанием о ее доле. А быть может, у нее просто не лежала к нему душа. Но Ксения его не надевала, просто возила с собой в ларце, среди других безделушек и камней. Перстень однако выглядел весьма богато — янтарь так и привлекал внимание своей необычностью и размерами, а желание выглядеть выше смешков и пересудов ляхов пересилило личную неприязнь к украшению, вот Ксения и надела его ныне вечером.
А теперь этот перстень для нее будет навсегда безвозвратно потерянным, ведь стянув его с пальца, Владислав размахнулся и изо всех сил запустил его куда-то в траву. А после выпрямился, запустив пальцы в свои черные волосы, и, с силой дергая собственную шевелюру, шатаясь будто пьяный ушел от Ксении прочь, спустя миг скрывшись с ее глаз. Недоумевающая Ксения некоторое время смотрела ему вслед, а после упала в траву и горько с надрывом разрыдалась, глядя, как на постепенно темнеющем небосводе начинают загораться маленькие яркие точки звезд.
1. небольшое поселение на дикой земле, занятое обыкновенно одним двором
2. От противного (лат.)
3. Так повелевает наш господин и бог (лат.)
Глава 8
Ксения лежала в траве до тех пор, пока на землю не спустилась ночь, надежно скрывающая в своих объятиях то, что должно было быть спрятано от чужих глаз. Только тогда Ксения нашла в себе силы подняться и, расправив одежды, направиться в лагерь, который виднелся вдали маленькой точкой костра. Замешкалась она лишь ненадолго — искала поршень, что слетел с ноги, когда она спасалась бегством от Владислава. Но разве можно найти в такой тьме кожаный башмак? Вот и Ксения, вскоре оставив попытки отыскать свою потерю, побрела на стоянку польской хоругви, еле переставляя ноги, такие тяжелые, будто закованные в цепи. Нещадно стучало в висках — как обычно после долгого плача, даже мысли, мелькавшие в голове, казалось, ныне причиняли боль.
Ксения догадалась после недолгих раздумий, что причиной подобного поведения Владислава был тот злополучный янтарный перстень, и, судя по его ярости, по его ненависти, переведенной на нее в тот миг, это кольцо было связано с его погибшей сестрой. Неужто Ксении достался в дар перстень, снятый с пальца умершей панночки? Нет, лучше не думать об том. Не зря же ей он не по нраву пришелся, едва она только заметила его в ларце, что принес ей муж.
Как только она достигла поля зрения сторожевых, расставленных по периметру лагеря, ее тут же окликнули на ляшском — грозно, предупреждающе, и потому Ксения поспешила отозваться. Лях возник откуда-то нежданно из темноты, вгляделся в ее лицо, окинул взглядом помятую одежду, но посторонился в сторону, пропуская ее в лагерь, хмыкнув напоследок ей в спину. Но Ксения не обратила на эту ухмылку никакого внимания. Отныне она не будет замечать эти косые взгляды и смешки. Гордыня заставила восстать против них, а, как известно, Господь карает за этот грех, вот и ее наказал тем, что произошло на лугу.