Обручев
Шрифт:
Впрочем, Лиза предприимчива и мужественна. Конечно, и она и дети доедут благополучно!
Через неделю он отправился в путь и на этот раз увидел всю ширь Байкала, пересекая его на пароходе. Раньше ему приходилось наблюдать только часть озера — Малое море. Это было во время поездки на остров Ольхон.
Дальше ехали по купеческому тракту, так называется дорога, проложенная кяхтинскими купцами для перевозки чая из чайной столицы — Кяхты. Там, в Кяхте, он должен был остановиться в доме Лушникова, богатого чаеторговца. Он знал, что дом этот так же гостеприимен, как и богат. У Лушниковых останавливались Пржевальский на пути в Центральную Азию, Потанины, Ядринцев и Клеменц во время
Но, конечно, явиться к незнакомым людям ни с того ни с сего было бы неудобно. Как удачно вышло, что в Иркутске он познакомился с Иваном Ивановичем Поповым, женатым на дочери старого Лушникова!
Попов работал в иркутской газете и Восточно- Сибирском отделе Географического общества. Приветливый, милый человек... Но в прошлом его есть некоторая таинственность. Ходят туманные слухи, что Попов, скромнейший Иван Иванович, — один из самых бесстрашных революционеров. Говорят, он был так законспирирован, что деятельность его не вскрылась на следствии, когда его арестовали. В Сибирь его отправили только по подозрению «в причастии»... Если бы жандармы знали о нем всю правду, не избежать бы ему долгосрочной каторги, а то и смертной казни.
Рассказывают также интересные подробности о женитьбе Попова. Он был сыном бедняка и всю жизнь нуждался. Полюбил курсистку Лушникову и сделал ей предложение, девушка согласилась. Он знал, что отец ее какой-то сибирский купец, но мало ли в Сибири мелких купцов... Когда его выслали и он с женой отправился в Сибирь, его поразили великолепные лошади и медвежьи шубы, высланные тестем навстречу молодым. Измученные долгим зимним путем, они поздним вечером добрались до Кяхты и после горячей бани сейчас же крепко уснули. А проснувшись утром, Попов увидел себя во дворце. Драгоценные ковры, красное дерево, великолепные картины, дорогая китайщина... Только тут он узнал, что женился на дочери крупнейшего кяхтинского миллионера.
Тесть его был весьма просвещенным человеком, в молодости дружил с декабристами, многочисленным служащим жилось у него хорошо, он не жалел денег на всякие общественные начинания. Зятя встретил очень ласково...
Возможно, все это так и было. Старик Лушников действительно сказочно богат, очень образован и прост в обращении.
А какое необыкновенное место Кяхта, эта слобода Троицко-Савска, но слобода, полностью подчинившая себе город. Она соседствует с бескрайними степями Монголии, а рядом с ней вырос китайский город — Маймачен. Здесь смешались русская, китайская и монгольская культуры. Кяхта — резиденция крупных чаеторговых фирм. Сюда тянутся бесконечные караваны из Китая. Мерно покачиваясь на высоких ногах, позванивая медными боталами, мягко вышагивают верблюды по длинному пути через степи и горы и несут в Кяхту тюки с китайским чаем. Здесь происходит «перевалка» товара. В Гостином дворе чай сортируют, тюки, или «цыбики», зашивают в сырые бычьи шкуры шерстью внутрь, чтобы товар не подмок в дороге, и отправляют его в Россию. Весь китайский чай идет через Кяхту, и байховый — рассыпной и плиточный — прессованный. И пьет его вся Россия: душистый цветочный подается в прозрачных фарфоровых чашечках на аристократических приемах, кирпичный заваривается в крестьянских избах, в монгольских юртах, северных чумах...
Когда караваны с чаем приходят из Китая, в Кяхте начинается оживление. Во дворах у купцов суета, ревут верблюды, ржут маленькие степные лошадки, тут повозки, коляски, пестро раскрашенные китайские паланкины, люди с длинными коромыслами, на которых висят корзины... Снуют русские молодцы — служащие купеческих фирм, монголы в красных и желтых кафтанах, китайцы в синей бумажной одежде...
Из открытых окон белого
— Здесь найдете все, — говорил Обручеву Попов, — культуру европейца и быт кочевника... Каменную бабу с непонятными надписями перед зданием женской гимназии, шампанское высшего качества и кислое кобылье молоко, трюфели и вяленое мясо, вытащенное из-под потника седла, парижский туалет от Ворта и меховой кожух, который его владелец не снимает всю жизнь.
Кяхту называли поселком миллионеров. В самом деле богачей здесь немало.
В доме Лушниковых, где было собрано, кажется, все, что есть ценного и интересного в мире, Обручева встретили приветливо, радушно. И старики Лушниковы и Попов с женой, приехавшие в гости, были к нему очень внимательны. И дни, проведенные в этом доме, пронеслись быстро, как один.
Пока в Кяхте готовилось его снаряжение, он успел съездить по поручению Карпинского на Ямаровский минеральный источник. Там, в долине реки Чикоя, природа была куда приветливей и красивей, чем на мрачных берегах Лены и Витима.
Он исследовал геологию окрестностей источника и с любопытством присматривался к населению. По Чикою жили казаки Забайкальского войска, русские, но похожие на монголов. Издавна осев здесь, они часто женились на бурятках. Народ был живой, способный. Но особенно заинтересовали его «семейские». Так здесь называли староверов, когда-то выселенных в эти места из-за Урала. У них запрещались водка и табак. Жили в крепких чистых домах, большими семьями — отсюда и прозвание. Сыновья, женившись, не уходят от отца, хозяйствуют вместе. В иных семьях за стол садится ежедневно сорок-пятьдесят человек. А люди, как на подбор, рослые, сильные, белозубые... Таких «добрых молодцев» и «красных девиц», пожалуй, только здесь и встретишь.
Он осмотрел минеральный источник, решил, что курорт организовать здесь стоит: красивые окрестности, насыщенная углекислым газом вода... Хорошие места для отдыха и лечения.
Довольный этой приятной поездкой и удачной охотой, он вернулся в Кяхту и был огорошен депешей из Восточно-Сибирского отдела. Сообщали о смерти Черского на Колыме.
Вот и кончились странствия Ивана Дементьевича! Недаром он казался таким усталым! Обручев тут же написал некролог по памяти, книг Черского в Кяхте не было, и отправил его в отдел вместе с отчетом об осмотре Ямаровского источника.
Поздно уснул Владимир Афанасьевич в эту ночь. Нечего скрывать от себя — тревожно за Лизу с малышами... Но впереди Монголия, Китай, вожделенная Азия!
На рассвете его разбудили. Начался поход.
Сосновые боры в равнинах, густые, мрачноватые... Запах смолы, зеленый рассеянный свет... Потом по речным долинам вверх, через голые хребты и опять вниз... Через реки вброд. На каждом перевале опознавательный знак, приношение горным духам — «обо» — груда камней и воткнутые в камни палки с флажками. А флажки — то обрывки тряпок, то пучки конского волоса, то шелковые шарфики, смотря по достатку или благочестию путника.
Пробуждение на заре, завтрак, кормежка коней... Долгий дневной путь. Двуколки с вещами медленно ползут по дороге, а Обручев с Цоктоевым верхами, то обгоняя обоз, то отставая. До обеда немало обнажений пород осмотрено и описано, собраны образцы... В полдень — отдых. Но палаток не раскладывают. Наскоро кипятится чай, вынимаются холодные закуски. Лошади пасутся, пока люди отдыхают. Потом снова путь до вечера. Тут уже ставятся палатки, варят ужин. Обручев делает записи в дневнике, чертит карты... Спать ложатся рано, завтра вставать с солнцем...