Обряд копья
Шрифт:
Скоро рана на руке стала срастаться от зелий, но Нина была чем-то недовольна, схватилась за нож и разрезала поживающую кожу, буквально освежевав мне в три движения запястье. Потом ещё сунула руку в мясо и вытащила какую-то верёвочку, начала капать на неё мутной зелёной жижей, отчего верёвочка стала удлиняться в её руке. Потом она ловко соединила её с другой верёвочкой. Пока это делала, даже замолкла, но, когда верёвочки соединились, выдохнула и грубо выругалась, меня даже сквозь сон передёрнуло от её выражения. Потом она быстро уложила кожу назад,
Взялась за развороченную грудь, поковырялась в ней, после чего сама себе кивнула и полила меня ещё одним зельем. Через несколько минут моё тело полностью восстановилось, мне захотелось в него вернуться, но тут от двери раздался взрык. Я испуганно отлетел назад, глянув туда. Волк с красными волосками, он стал крупнее, едва помещаясь в дверной проём. Хотел крикнуть Нине, чтобы она побереглась, но не мог и звука выдавить — нечем.
Но волк не нападал, он зыркнул на меня исподлобья, а потом его контуры поплыли, превращаясь в образ человека. В горле встал болезненный ком. А затем я проснулся.
В распахнутую дверь светило утреннее солнце, я лежал на руках у мамы, спящей на моей кровати. Всего лишь сон. Я тяжело выдохнул, отчего мама проснулась. Она задрожала всем телом, с силой обняла меня, дохнув тёплым и сладким дыханием.
— Всё хорошо, мам, мне просто дурной сон приснился, — воспоминания о произошедшем уже потихоньку начали стираться в памяти.
— Сон? Сынок… — мама расплакалась, чего я всегда не любил.
— Ну, хватит, мам, правда, ничего страшного, — заворчал я.
Но мама не успокаивалась долго, крепко сжимая меня в руках и не выпуская. Потом выдохнула, чуть ослабив хватку.
— Поздравляю, сын, с прохождением обряда священного копья. Ты теперь официально взрослый, — тяжело и не торжественно сказала она.
— В смысле? — я похолодел в груди. — В смысле это был не сон?!
— Да, сын, ночью ты ушёл из дома и в честном бою убил рыжую обезьяну.
— Но… но… я сражался с белым волком, — память услужливо вытащила наружу все подробности, от ужаса у меня похолодело в груди. — Нет, там была рыжая обезьяна, Дрим говорит, что она была со стихией огня. Сильная, но ты справился.
Ошеломлённый, я вырвался из рук матери и закружил по дому, бубня.
— Не снимай, пожалуйста, больше мой подарок. Никогда. Мойся в нём, ешь, спи, даже с девушками не снимай. Пусть всегда будет на тебе, сынок.
Я со стыдом вспомнил, как снял его ночью, чтобы смыть пот. И тут же был насильно одет, мама не слушала возражений, что я уже взрослый и могу сам. Рубаха снова стала ползать по мне муравьями, потом стянула грудь, обожгла холодом… а потом будто пропала, сам не знаю, как я вчера спросонья нащупал край ткани, чтобы снять, сейчас у меня это не получалось.
Не зная, что ещё делать, я просто сбежал в тренировку. Пустой головы не вышло, каждое движение напоминало мне о схватке. Рыжая обезьяна? Я бился по-настоящему, но там был не волк. Как вообще я дошёл до круга? Не помню. Это как зов стихии?
Медитация напомнила мне о съеденном сердце. Но где же горшочек стихии? После обряда он должен был сформироваться! Обязан! И вместе с тем, я его совершенно не чувствовал. Горшочек, потом реки, потом источник — так писал отец, так же написано на копье, если знать древний язык. Но я не получил горшочка. Мало стихии? Чужак!
Не важно, надо понять, стал ли я сильнее? Вроде бы стихия огня, значит, сила и скорость. Я побежал со всех ног к площадке для оценки своих сил. Там были разложены камни разных размеров, отполированные тысячами и тысячами рук до идеальной гладкости.
Вроде бежал быстрее, но как проверить? Никак. Подошёл к первому камню, его я мог поднять над головой, если вкладывал вообще все силы. Поднял и сейчас. С трудом, едва-едва. Взялся за второй. Этот я раньше не мог и от земли оторвать, в этот раз приподнял чуть-чуть. Пытался выше — но ничего не вышло, лишь в спине хрустнуло, и я уронил каменюку на землю.
— Значит, я стал сильнее, но совсем чуть-чуть. Обезьяна была слаба? Стихия точно была подходящая, за этим следит само копьё. Или я взял чужого зверя? — забормотал себе под нос. — Да ну бред, не мог же Дрим выйти к копью, дважды-то нельзя. А больше никого не было, копьё знает точный момент обряда и призывает зверя заранее. Гррр.
Я не понимаю! Почему?! Я должен был сформировать горшочек, он уже начал расти, но его нет! Такого нет в книге папы. Идеальный момент для обряда, я уже познал пустоту. Даже прозрение было! Я обмер весь, сердце будто промёрзло насквозь. Понял. Это из-за сорванного прозрения. По щекам потекли предательские слёзы, горячие, как кровь, текущая из ран.
Упал на спину, взгляд зацепился за солнце, не чувствуя рези. Слёзы текли и текли, а я ничего не мог с собой сделать. Мне конец. Папа не будет мной гордиться, ведь я никогда не познаю стихию. Не разбужу в себе зверя. Не сольюсь с ним. Не разделюсь с ним. Не стану человеком. Не сольюсь со стихией и не воплощу её. Мне не быть богом, не исполнить его мечту. Бракованный.
Перед глазами встала картина, когда мама со слезами выбросила пряжу, над которой долго работала. Не сошлись стихии, шерсть сгнила. Я сгнил. Я бракованный.
Я молил солнце о пустой голове, но никак не мог её достичь. Встал, начал тренировку, но слёзы всё текли по щекам, обжигая. Гнилой. Сбился и не смог продолжить, снова лёг на землю. Трава в деревне местами не росла совершенно, глина стопталась в твёрдый камень, который даже самый сильный ливень был не в силах растопить.
Как-то очень остро перед глазами промелькнуло видение, которое я изо всех сил пытался оттолкнуть. Мама, которая со слезами выбрасывает меня. Живот скрутило резкой болью, отчего меня вырвало. Мне стало стыдно, я вытер всё рубахой, понёс её домой и долго выстирывал, то и дело вытирая горючие слёзы.