Обряд на крови
Шрифт:
Андрей, сгибаясь под тяжестью носилок, уже совершенно машинально переставлял уставшие, одеревеневшие от дикого перенапряжения ноги, нисколько не заботясь о том, куда наступит, всецело полагаясь на впереди идущего Назарова. А в голове все вертелась и вертелась всякая чушь, все больше вгоняя в состояние какой-то дикой, рвущей душу злости. И каждая новая мысль была похуже, побольнее предыдущей…
Не было в его проклятой жизни за пять последних лет ни одной широкой светлой полосы, словно провидение решило отыграться на нем за всех счастливо живущих, словно избрало его каким-то козлом отпущения за все человеческие грехи. Но он долго, очень долго держался, крепился из последних сил, не позволяя себе озлобиться. И только, когда потерял любимую женщину,
Вот и сейчас ему вдруг жутко, прямо до дрожек захотелось, оставив носилки на Семеныча, повернуть назад и, сорвав с плеча автомат, садить и садить длинными очередями от бедра в непроглядные темные дебри в надежде зацепить, нашпиговать свинцом ненавистного, идущего по пятам врага. Убить, уничтожить его, чтобы окончательно, раз и навсегда поставить жирную точку во всей этой приключившейся с ним невыносимо затянувшейся кровавой истории. И, чувствуя, что вот-вот действительно сорвется и натворит глупостей, он, чтобы хоть как-то отвлечься, громко позвал:
— Михалыч, постой! Подожди, Аким.
— Что такое, Андрюша? — испуганно спросил Крайнов и быстро приблизился: — Что случилось?
— Нет, нет. Вссе нор… мально. Ничего, — невнятно, со сбившимся дыханием пробормотал Мостовой. Сказал и замолчал, с тревогой прислушиваясь к своим внутренним ощущениям.
— Привиделось чего? — продолжил осторожно допытываться у него Семеныч, недоумевая по поводу незапланированной остановки, но так и не дождался ответа.
— Андрей, — нетерпеливо сказал Назаров, которому надоело бестолково топтаться на месте с тяжеленным грузом на плечах. — Снимаем… потихонечку. Кладем его на землю. — И, когда с помощью Семеныча опустили носилки с раненым на снег и немного перевели дух, тоже, глядя на Андрея, в свою очередь озадачился: — Ты чего? В чем дело? Плутанули все же?
— Зачем плутанули? — услышав заданный Назаровым вопрос, вместо Андрея обиженно откликнулся Аким. — Я правильно веду. Куда надо, туда и топаем потихоньку. Не видишь, чё ли, вон ту большую белую уикту [59] в маленьком Комбо [60] — ковшике-поварешке? — показал рукой на яркую, горящую в проплешине древесных крон Полярную звезду. — Это Няри [61] . Она самая яркая горит на Удэ поктони [62] . И всегда на севере. А нам маленько в сторону. Так и топаем.
59
Уикта — звезда (ульчск.).
60
Комбо — ковшик — созвездие Малой Медведицы (ульчск.).
61
Няри — Полярная звезда (ульчск.).
62
Удэ поктони — Дорога кабарги — Млечный Путь (ульчск.).
— Да нет, пока нормально. Точно не сбились, — уже спокойным голосом, но слегка отстраненно, словно не услышав пояснений взявшего на себя обязанности
— А мы ее не пропустим? Мимо не пройдем?
— Да что ты? Километра на два с лишним завал тянется. Не меньше.
— Ну и хорошо. Тогда пошли дальше? Или притомился?
— Да нет. Не особо. Просто я вот что поду… — рассеянно проговорил Андрей и запнулся. А через миг вскинулся, едва не вскрикнув от радости во внезапном озарении: — Лудёва! Ну, конечно же, лудёва! Он же о ней точно не знает! Ну, как же я сразу не додумался?!
— Кто не знает? Что такое? О чем это ты?
— Не спеши, Михалыч. Подожди. Сейчас объясню. Давай-ка на минутку присядем. — Повертел головой, увидел в нескольких метрах от себя засыпанное снегом бревно, подошел к нему, обернулся и бросил нетерпеливый взгляд на замешкавшегося Назарова: — Да иди же ты, Михалыч. В двух словах все равно не получится. И ты, Акимушка, тоже. Иди сюда быстрее, Иван Семеныч. — Терпеливо дождался, когда все соберутся, усядутся на валежину по обеим сторонам от него, хотя так и распирало изнутри от пришедшей на ум счастливой догадки. И только тогда продолжил: — Вы уж извините меня, мужики, что я так долго вас в неведении держал. Вовсе не в том дело, что какие-то вещи раскрывать перед вами не хотелось. Совсем не в этом. Нет у нас от вас никаких секретов. Просто… ну, просто подумал, что ни к чему пока вам все это знать…
— А теперь прозрел, да? — все же, не удержавшись, упрекнул его Назаров.
— Только без обид, Михалыч. Это же — детство золотое… В общем, попробую кратенько, в пять минут уложиться.
Но, как ни старался быть предельно лаконичным, опуская ненужные подробности, и в четверть часа едва уложился. Слишком много всякого было навалено, нагромождено в их с Семенычем прошлогодней таежной эпопее, и одно с другим неразрывно связано.
Закончил свое повествование и застыл в напряженном ожидании реакции слушателей на рассказанное.
— Так получается, что мы из-за этих жучков-маячков у этих ваших кровожадных погонщиков до сих пор на сворке болтаемся? До сих пор под их вожжами ходим? Куда потянут — туда и плетемся покорно?
— Да где-то так, Михалыч. В принципе, ты прав…
— Но тогда выходит, что мы по своей воле в ловушку лезем?
— Лезли. До поры до времени. А правильнее — упорно делали вид, что лезем… Но теперь, как я понимаю, все может круто измениться. Сейчас мы можем запросто с ними местами поменяться. Точнее — не с ними, а с ним. Я почему-то почти уверен, что корешок мой в одиночку на нас сафари устроил. Я же его неплохо знаю. Ну, есть у меня такое стойкое предчувствие.
— Ты что, хочешь его в лудёву, в ловчую яму заманить? — догадался Назаров.
— Вот именно, Михалыч! Вот именно. Ведь он, как я уверен, о ней вообще — ни сном и ни духом. Его же, когда эти бандюги приисковые в ските побоище устроили, ко мне еще не приклеили. Его тогда рядом с нами и близко не было. Да он здесь вообще ни разу не был. Ничего не видел и не знает.
— Но могли же его те погранцы-фээсбэшники, что на помощь к вам тогда прилетали, подробно по поводу окружающей местности проинструктировать?
— Нет, Михалыч, конечно, не могли. Они же тоже эту местность только по карте знают. На вертушке они в скит прилетали, а что с нее толком увидишь? Ну, бурелом и бурелом. Да такие завалы в тайге — на каждом шагу. Если ты не охотник, да к тому же не местный, ни за что не догадаешься, что это человеческих рук дело.
— А что? Может, и получится, — задумчиво промолвил Назаров и, спохватившись, нахмурился: — Давайте, мужики, уже побыстрее отсюда двигать. Некогда нам долго здесь рассиживать. С Борей надо срочно что-то делать. А что мы можем? Ничего. Только и надежды, что на вашу бабку.