Обряд посвящения
Шрифт:
Камера переключилась на ее идеально причесанного коллегу, который преданно смотрел в объектив:
— К новостям медицины. Сотрудники медицинского центра Лорел Хайтс работают не покладая рук. Более чем у трех десятков взрослых был выявлен смертельно опасный штамм вируса гриппа, сообщается уже о пяти случаях летального исхода. К тому же в больницу поступили по меньшей мере восемнадцать детей с опасными для жизни инфекциями, вызванными метициллин–резистентным золотистым стафилококком. Власти выясняют источники вспышек. А пока дополнительных пациентов перевозят в близлежащую многопрофильную больницу Эвесфорда. Далее в выпуске: наш собственный
Сэм приглушил звук и сел за стол рядом с Дином.
Дин, который слушал Бобби, пока шли новости, наконец положил трубку:
— Бобби вместе с МакКлэри едет в больницу. Заскочит попозже.
Сэм через плечо большим пальцем указал на телевизор:
— Никаких упоминаний пропавшего сантехника или фургона?
— МакКлэри беспокоится, что гражданские попытаются подойти к фургону, — пояснил Дин. — И их убьют. И он не хочет сообщать мужику в котелке, что мы знаем об угоне. Но каждый коп в городе настороже.
— Если кто–нибудь его увидит, мы, возможно, сможем застать его врасплох.
— Наши шансы определенно повысятся, — отозвался Дин. — Бобби разговаривал с бухгалтером сантехника. Она говорит, что он очень благонадежный. Не из тех, кто способен смыться с работы без объяснения.
— Еще что–нибудь?
— Он беседовал с леди, которая выгуливала собаку и наблюдала аварию. Она видела нашего парня. Сказала, что он выглядел так, будто происшествие его ничуть не напугало. Не бросился в укрытие, не пытался отскочить.
— То есть, не беспокоился о личной безопасности.
— Может быть. Но она упомянула, что он выглядел нездоровым.
Дин снова взялся за бутерброд. Сэм заметил, что брат собрал несколько кусочков говядины в кучку на салфетке, и отлично понял, зачем именно, но предпочел промолчать.
— Или ему было больно, — продолжал Дин. — Он потирал виски.
— Это может означать что угодно, — возразил Сэм. — Вдруг он концентрировался. Или так он разминает свой дурной глаз.
Он услышал вибрирующие басы клубной электронной музыки с улицы, и настойчивый ритм позвал его к себе. Над открытой дверью название ночного клуба горело красными и пурпурными огнями. Красный был его любимым цветом. Молодые люди двадцати–тридцати лет свободно входили и выходили из клуба, который не претендовал на эксклюзивность наличием грозного вышибалы.
Внутри, на ресепшн, Тора увидел женщину в облегающем черном платье, которая собирала плату за вход в размере цены за два напитка. Она вручила ему два купона, которые он мог обменять на напитки. Ее теплая ладонь на краткий миг задела его руку, и он подумал было сэкономить время и забрать ее, но решил не торопиться. Он был в настроении отпраздновать недавний успех перед тем, как приступить к осуществлению второй части плана.
Тора уселся на мягкий стул в углу бара, потратил купон на мохито и сделал несколько глотков, одобрительно кивая. Затем развернулся, чтобы взглянуть на растущую толпу. Цветные неоновые лампы змеились по стенам многоуровневого клуба, который состоял из нескольких больших площадок с черными банкетками, зеркальными колоннами и просторными танцполами, застеленными черным паркетом. Куда ни падал взгляд, повсюду преобладали хром и стекло, отражающие неоновый свет так, что шла кругом голова. Официантки в коротких, переливающихся всеми цветами радуги платьях сновали по залам,
Ему становилось все более очевидно, что танцы — это тот же обряд ухаживания. Этими людьми, которые больше не были охотниками и собирателями, в той или иной степени двигал брачный инстинкт, вне зависимости от того, были ли намерения чисто развлекательными, или шагом к более долговременным обязательствам, или чем–то средним между ними. Некоторые маленькие группы обсуждали бизнес, будто бы устанавливая связи, чтобы повысить свой финансовый статус, но уровень звука не позволял вести продолжительные беседы, заставляя фокусироваться на визуальной информации и не слишком тонких намеках, передаваемых языком вращающихся тел.
Тора чувствовал себя непринужденно там, где поощрялось неприкрытое наблюдение. Он сосредоточился на единственной цели — найти подходящую кандидатуру для уникального связующего ритуала. К сожалению, он игнорировал собственные нужды слишком долго, и выбор определенной женщины стал более значимым, нежели раньше. Требовалось действовать осторожно и выбирать тщательно.
Он методично обшаривал взглядом клуб, переходя от группок беседующих женщин к танцующим. Наконец, его внимание привлекла фигура на танцполе — соблазнительная молодая светловолосая женщина в открытом красном с блестками платье до середины бедра. Облегающий материал сверкал в отраженном свете, казался почти жидким, как будто ее тело было измазано свежепролитой кровью, и она ждала его на жертвенном алтаре.
Тора нашел ее обворожительной.
На несколько беспечных мгновений Райан позабыл свое бесперспективное будущее и наслаждался настоящим. Но ощущение душевного подъема не могло продолжаться долго. К тому времени, как они с Сумико добрались до спальни, в черепе пульсировала боль. Он думал, что убравшись из своего одинокого дома, подальше от распроклятых оценок и нудных учебников, сможет облегчить давящее напряжение, но мысли отчаянно возвращались обратно.
Сумико отвела его к стулу около компьютерного стола и велела садиться. Не считая громоздящихся на столе папок и стопок бумаги, спальня была аккуратная: никакой одежды, свисающей со стульев, дверных ручек и столбиков кровати, никакого мусора на полу. Стены Сумико украсила постерами фильмов: «Трон», «Военные игры», «Матрица», «Исходный код» и «Начало». Кинотематику разбавляли цветочные акварели в рамках, но Райан знал, что их много лет назад сюда повесила мать Сумико.
— У тебя есть аспирин? — спросил Райан, прежде чем Сумико успела взяться за блог.
Он не хотел сталкиваться с чем–то подобным без обезболивающего. Несмотря на все попытки вызвать в себе энтузиазм к блогу Сумико, он никогда не будет испытывать к нему то же, что и она. Райан надеялся, что блог станет мимолетным увлечением, но хобби переросло в одержимость.
— У меня с самой эвакуации голова болит!
— Конечно, — сказала Сумико. — Сейчас вернусь.
Стоило ей уйти, как Райан обмяк на стуле, свесив голову и обхватив ее ладонями. Кожа ощущалась тесной, словно после сильного солнечного ожога. Пульс колотился, и за глазными яблоками нарастало давление. Мелькнула безумная идея, что если разрезать плоть и выпустить немного крови, давление бы ослабло.