Общак
Шрифт:
Кузен Марв посмотрел на него так, как смотрело большинство людей: как будто видят насквозь его мысли и эти мысли вызывают у них жалость.
«Ты лучше себя пожалей, — подумал Эрик. — Ты у меня будешь рыдать, истекать кровью и умолять о пощаде».
— И ты даже хотел забрать собаку обратно?
— Не знаю. Но я точно не хочу, чтобы твой кузен думал, будто он самый крутой. Ему надо преподать урок.
— Какой урок?
— Что не стоит ему со мной играть, — сказал Эрик. — А теперь и ты играешь со мной. Думаешь, я буду с этим мириться?
— Расслабься. Я пришел с миром.
Эрик прожевал кусок пиццы.
— У тебя были ходки? — спросил Марв.
— Ходки?
— Ну да. В тюрьме ты сидел?
Эрик покончил
— Да, ходки у меня были.
— Правда? — Марв с удивлением поднял брови. — И куда?
— В «Брод-ривер».
Марв помотал головой.
— Не знаю такого места.
— Это в Южной Каролине.
— Вот дерьмо, — сказал Марв. — Как тебя туда, на хрен, занесло?
Эрик пожал плечами.
— Значит, ты отмотал срок — сколько там у тебя было, года два? — и вернулся?
— Угу.
— И как тебе было в Южной Каролине?
Эрик принялся за второй кусок пиццы. Посмотрел поверх него на Кузена Марва:
— Как в раю.
Сколько бы времени Торрес ни размышлял над исчезновением Риччи Велана, случившимся десять лет назад, он так ни до чего и не додумался. Парень просто взял и исчез в одну ночь. Вышел из «Бара Кузена Марва», сказал, что вернется через пятнадцать минут, как только заберет у кого-то травку в этом же районе. В ту ночь было холодно. На самом деле не просто холодно — в подобные ночи некоторые вкладывают деньги в участки во Флориде и Аризоне, которых в глаза не видывали. Когда Риччи Велан вышел в 11:45 из бара, было шесть градусов. [13] Торрес еще немного покопался в архивах и узнал, что из-за ветра в ту ночь шесть градусов ощущались как все десять. [14] В общем, Риччи Велан спешно шагал по тротуару в десять градусов ниже нуля — от такого холода у него горели легкие и покалывало между нижними зубами. В ту ночь на улицах не было никого, кроме него, потому что в такую ночь из дому рискнул бы выйти только любитель марихуаны, у которого кончилась травка, или любитель кокса, у которого кончился порошок. Хотя пройти требовалось всего три квартала — именно такое расстояние разделяло «Бар Кузена Марва» и то место, куда направлялся Велан.
13
– 21 °C.
14
– 25 °C.
Поставщиками Велана в ту ночь были два барана — Эрик Дидс и Тим Бреннан. Бреннан через несколько дней сделал заявление полиции, утверждая, что Велан тогда так и не добрался до его дома. Когда Тима Бреннана спросили, какие отношения были у него с Веланом, он сообщил: «Время от времени он брал у меня травку». Эрик Дидс никаких заявлений не делал, его имя всего лишь раз всплыло в показаниях друзей Риччи, оставшихся в ту ночь ждать его в баре.
Значит, если Торрес примет на веру, что у Бреннана нет причин лгать, ведь он предвкушал выгодную сделку с исчезнувшим Риччи Веланом, тогда весьма вероятно, что Риччи Велан исчез где-то в этих трех кварталах рядом с «Баром Кузена Марва».
И Торрес не мог отделаться от подозрения, что эта незначительная деталь гораздо важнее, чем считали все детективы, расследовавшие до сих пор исчезновение Велана.
«Почему?» — обязательно спросил бы его лейтенант Марк Аделин (если бы Торрес был настолько глуп и сознался, что занимается чужим «глухарем»).
«Потому что этот говнюк не подходит к причастию», — ответил бы ему Торрес.
Если бы подобный разговор происходил в кино, Марк Аделин, в глазах которого загорелся бы огонек понимания, раскинулся бы в кресле и сказал: «Хм… В этом что-то есть. Даю тебе три дня на расследование».
В
15
– 20 °C.
Плюс, плюс, плюс. Дерьмо копится, гора растет, становясь все выше, и стоит выдернуть снизу какую-нибудь папку, и все это, на хрен, свалится на тебя. Не успеешь и глазом моргнуть, как окажешься под этой кучей.
Торрес шел к машине, убеждая себя, что поедет в морской порт, чтобы взять за горло того водителя, которого подозревал в воровстве, того самого, который в прошлый раз был слишком уж разговорчив и жевал резинку с поспешностью белки, грызущей орехи.
Но вместо порта он поехал дальше, на электростанцию в Саути, солнце над которой встало как раз ко времени окончания ночной смены и указало лучом прямо на Шона Макграта. Макграт был одним из старинных приятелей Велана и, если верить другому товарищу, с которым Торрес уже побеседовал, заводилой в их компании, которая каждый год отмечала дату исчезновения Риччи-Времечко.
Торрес представился и начал объяснять, с какой целью он заехал, но Макграт вскинул руку и окликнул одного из товарищей:
— Эй, Джимми!
— Чего?
— Куда собрались?
— Да в одно место.
— То, что рядом с продуктовым?
Джимми покачал головой, закуривая сигарету:
— В другое.
Шон Макграт сказал:
— Отлично.
Джимми помахал рукой и ушел с остальными парнями.
Шон Макграт обернулся к Торресу:
— Значит, вас интересует та ночь, когда Риччи растворился в воздухе?
— Да. Можете рассказать мне что-нибудь?
— Нечего рассказывать. Вышел из бара. И больше мы его не видели.
— Это все?
— Это все, — сказал Макграт. — Поверьте мне, никому не нравится, что это все, но это все. Никто больше его не видел. Если Небеса существуют и если я когда-нибудь туда попаду, то первым делом спрошу не «Кто убил Кеннеди?» и не «А Иисус дома?», я спрошу: «Что, на хрен, приключилось с моим другом Риччи Веланом?»
Торрес посмотрел, как Шон переминается с ноги на ногу на утреннем холоде, и понял, что не имеет права задерживать его дольше.
— Вы тогда сказали, что он отправился за…
— За травой, точно. Обычно он брал ее у этого болвана Тима Бреннана или у другого.
Торрес справился со своей записной книжкой:
— Эрика Дидса. Так было и в вашем прежнем заявлении. Но позвольте задать еще один вопрос.
Макграт подышал на руки.
— Конечно.
— Насчет Боба Сагиновски и Кузена Марва. Они оба в ту ночь работали?
Шон Макграт перестал дуть на руки.
— Вы хотите приплести их к этому делу?