Общая психопатология
Шрифт:
(3) Аномальные сопутствующие ощущения. Больной шизофренией пишет:
«Любое слово, любой звук вызывают ощущение удара по голове. При этом кажется, будто из моей головы вырывают по куску черепной кости» (Schreber).
В подобных случаях (которые вполне обычны для шизофрении, хотя могут иметь место и при других расстройствах) мы сталкиваемся, собственно говоря, с сопутствующими ощущениями, а не с хорошо известным феноменом звуко-цветовой ассоциации («цветной слух», синопсия) [17] .
17
О теории синестезии см.: Bleuler, Z. Psychol., 65 (1913), 1; Wehofer, Z. angew. Psychol., 7 (1913), 1; Hennig, Z. Psychother., 4 (1912), 22; Georg Ansch"uz. Das Farbe-Ton-Problem in psychischen Gesamtbereich. – Halle, 1929 (Deutsche Psychologie, Bd. V, Heft 5) (тщательное
(б) Аномальные характеристики восприятий
Восприятие характеризуется рядом признаков: оно может казаться знакомым или чуждым или обладать тем или иным эмоциональным качеством или настроением. Выделяются следующие аномальные характеристики восприятий:
(1) Отчуждение воспринимаемого мира [18] .
«Все кажется словно затянутым дымкой; я слышу все словно сквозь стену…» «Голоса людей кажутся доносящимися откуда-то издалека. Вещи выглядят не так, как раньше, они как будто изменились, они кажутся странными и плоскими. Мой собственный голос звучит незнакомо. Все выглядит удивительно новым, словно я не видел этого уже очень давно…» «Я словно покрыт мехом… Я трогаю себя, чтобы удостовериться в собственном существовании».
18
"Osterreich, J. Psychiatr., 8; Janet. Les obsessions et la psychasth'enie, 2`eme 'ed., Paris, 1908.
Все это жалобы больных, у которых расстройство выражено в сравнительно мягкой форме. Такие больные никогда не устают описывать, какие странные изменения претерпело их восприятие. Их восприятия странны, своеобразны, жутки. Описания всегда метафоричны, так как этот опыт нельзя выразить непосредственно. Больные не думают, что мир на самом деле переменился; они только ощущают, что для них все стало иным. Мы должны всегда помнить, что в действительности они могут видеть, слышать и чувствовать со всей остротой и ясностью. Таким образом, мы сталкиваемся с расстройством самого процесса восприятия, а не его отдельных элементов, равно как и не способности оценивать смысл и выносить суждения. Значит, в любом нормальном восприятии должен быть еще один фактор, который ускользнул бы от нашего внимания, если бы нам не были знакомы специфические жалобы этих больных. В случаях относительно серьезных расстройств описания становятся более примечательными:
«Все предметы кажутся такими новыми и поразительными, что я произношу про себя их имена и касаюсь их по нескольку раз, чтобы удостовериться, что они реальны. Даже топая ногой по полу, я все равно ощущаю нереальность…» Больные чувствуют себя дезориентированными, потерянными и думают, что не смогут найти дорогу, хотя на самом деле это им удается так же успешно, как и прежде. В незнакомой обстановке это ощущение странности и чуждости возрастает. «В страхе я схватил своего друга за руку; я почувствовал, что, если он оставит меня хотя бы на мгновение, я потеряюсь». «Все предметы, казалось, отступили в бесконечность (здесь не следует усматривать физическую иллюзию расстояния, – К. Я.); собственный голос замирает где-то в бесконечной дали». Больные часто думают, что их уже невозможно услышать; им кажется, что они воспарили куда-то вдаль от действительности, во внешнее пространство, в пугающее одиночество. «Все кажется сном. Пространство безбрежно, времени больше нет; мгновение продолжается вечность, утекают бесконечные массы времени…» «Я погребен, совершенно одинок, рядом со мной нет никого. Я вижу только черное; даже солнечный свет я вижу черным». Но мы удостоверяемся, что такие больные все видят и не выказывают никаких расстройств чувственного восприятия как такового.
В таких относительно серьезных случаях исследование поначалу не выявляет расстройства способности к суждению; но ощущения настолько действенны, что их невозможно полностью подавить. Больные касаются предметов руками, чтобы удостовериться в том, что они еще здесь, топают, чтобы удостовериться в наличии твердой почвы под ногами. В конечном счете, однако, психическое расстройство
(2) Данный в восприятиях мир может переживаться не только как нечто чуждое и мертвое, но и как нечто совершенно новое и потрясающе прекрасное:
«Все казалось иным; во всем я видел черты божественного величия». «Казалось, я вступил в новый мир, в новую жизнь. Каждый предмет был окружен светлым ореолом; мое внутреннее видение было настолько обострено, что я во всем усматривал вселенскую красоту. Лес звучал небесной музыкой» (James).
(3) Приведенные описания показывают, что чисто чувственному восприятию предметов сопутствует определенное настроение, определенная эмоциональная атмосфера. Важным моментом, обусловливающим возможность усматривать в чувственном не просто чувственное, но также и повод понять психическое, является способность к эмпатии, то есть к тому, чтобы разделять чувства других людей. Патологические феномены состоят либо в отсутствии способности к эмпатии (другие люди кажутся умершими, больным кажется, что только они видят окружающее, они больше не сознают существования чужой психической жизни), либо в мучительно-навязчивой эмпатии (чужая психическая жизнь захватывает беззащитную жертву), либо, наконец, в фантастически обманчивой эмпатии.
Больной с летаргическим энцефалитом сообщает: «В то время я невероятно тонко чувствовал мельчайшие, неуловимые оттенки, колебания настроения и т. д. Например, я непосредственно ощущал малейшие признаки недопонимания между двоими из моих соучеников». Тот же больной сообщает, что он не разделял этих чувств, а только регистрировал их: «Это не было естественным соучастием» (Mayer-Gross und Steiner).
Повышенная способность к чувственному проникновению в высокодифференцированные психические состояния, наряду с другими симптомами, встречается на начальных стадиях процессов. Так, за много лет до начала острого психоза больной пережил значительное обострение восприимчивости, которое он сам рассматривал как нечто аномальное. Произведения искусства казались ему глубокими, содержательными, потрясающими, как волшебная музыка. Люди казались намного более сложными, чем прежде; в своем восприятии душевного мира женщин он ощущал резко возросшее разнообразие. Впечатления от прочитанных текстов мешали ему спать по ночам.
Существует специфический способ непонимания психической жизни других людей, встречающийся на начальных стадиях процессов: окружающие кажутся больному настолько удивительными и непонятными, что он считает этих (на самом деле здоровых) людей больными, тогда как себя – здоровым. Вернике называет данный феномен «транзитивизмом».
(в) Расщепление восприятия
Этот термин относится к феноменам, которые описываются больными, страдающими шизофренией или находящимися под воздействием ядовитых веществ:
«В саду щебечет птичка. Я слышу это и знаю, что она щебечет, но я знаю также, что то, что она птица, и то, что она щебечет, – это вещи, чрезвычайно далекие друг от друга. Между ними лежит пропасть, и я боюсь, что не смогу совместить их друг с другом. Кажется, что между птицей и щебетом нет ничего общего» (Fr. Fischer).
Случай отравления мескалином: «Открыв глаза, я посмотрел в сторону окна, но не понял, что это окно; я увидел множество красок, зеленых и голубых пятен, и я знал, что это листья на дереве и небо, которое видно сквозь них, но не мог связать это восприятие разнообразных вещей с каким-либо определенным местом в пространстве» (Mayer-Gross und Steiner).