Общество трезвости

Василенко Иван Дмитриевич

— Слушаюсь, — поклонился отец и шаркнул ногой. Барыня еще немного посидела и уехала.

— Черт бы их побрал, этих дам-патронесс! — сказал отец. — От них пользы как от козла молока.

— Это ее дом на Полицейской улице? — спросил Никита. — Огромадный такой!

— Ее. Что там дом! Муж ее председатель в банке, сорок восемь тысяч рублей в год огребает.

Никита даже пошатнулся.

— Сорок восемь тысяч?! Очуметь можно. Мне бы хоть тысячу! Хоть бы сто целковых!

Отец засмеялся:

— Ну и что б

ты на них сделал?

— Что?.. Нашел бы что!.. Перво-наперво сапоги б себе купил. Домой бы на деревню уехал, оженился б… Корову купил бы, вола…

Подъехала коляска.

— Еще одна!.. — вздохнул отец и пошел из-за буфета навстречу барыньке с усиками.

Барынька ласково улыбнулась отцу, кивнула Никите, а мне опять сунула мятную лепешечку.

— Ну, как вы здесь? — защебетала она. — Да у вас никого нет! Что, дух трезвости гонит всех прочь? Мадам Капустина уже приезжала? Ужасно скучная старуха. А… — Она запнулась и порозовела. — А капитана Протопопова еще не было? Впрочем… — Тут она взглянула на золотые часики, висевшие у нее на груди. — Впрочем, еще без четверти час. Ну что ж, если у вас никто чай не пьет, выпью я. Можно?

Все столы у нас были покрыты клеенкой, но для дамы-патронессы отец бросился собственноручно накрывать стол скатертью. Никита с такой быстротой помчался в пекарню за печеньем, что на его плече захлопало полотенце.

Барынька пила чай, откусывала беленькими зубками печенье и рассказывала:

— Я больше люблю миндальное. Но его почему-то здесь не делают. У моего мужа свой пароход, он каждый месяц делает рейс в Марсель и обратно, и капитан всегда привозит мне свежее миндальное печенье. А вы любите миндальное?

Отец шаркнул подошвой.

— Так точно, мадам Прохорова, люблю.

— Вот видите, значит, мы во вкусах сходимся. А клико вам нравится?

— Как же-с, мадам Прохорова, как же-с! Печенье — высший сорт!

— Что вы! — Барынька расхохоталась. — Клико — это вино.

Она все болтала и болтала. Потом опять глянула на часики и прошептала:

— Полное неуважение к даме…

Но тут зазвенели шпоры. Барынька бросилась- навстречу офицеру.

— Миль пардон, миль пардон! — весело сказал офицер — Задержался на маневрах. — Он повернулся к отцу и сделал строгое лицо: —Что же это у вас пусто? Нехорошо, нехорошо!

Отец растерянно молчал.

— Но я же говорила, что сюда нужен Поль де Кок — Барынька топнула ножкой. — Завтра же пришлите ко мне человека!

— Кок Коком, а вот без музыки тут не обойтись, — сказал офицер. Он ударил себя ладонью по лбу и крикнул;— Эврика! У директора кожевенного завода Клиснее есть фонограф. Замечательная штука! Клиснее привез его из Парижа. Едемте! Приступом возьмем!

— Не даст, — поморщилась барынька. — Я Клиснее знаю: скряга.

— Даст! Он привез себе уже другой фонограф, еще лучше этого.

Офицер

подхватил барыньку под руку, и они укатили. Отец задумался. Думал, думал, вынул из кошелька две медные монеты и бросил в кассу.

— Черт с ней! — сказал он. — Пусть этот чай пойдет за мой счет. На, Никита, чек.

Никита подержал чек в руке и сам нанизал его на стальную наколку.

Появился еще один посетитель. Хотя это был тот красноносый бродяга, которого вчера выводил городовой, отец с Никитой и ему обрадовались.

Красноносый заказал чай, вынул из кармана бутылочку и ударил донышком по ладони. Пробка вылетела. Он с бульканьем выпил водку и крякнул.

Отец и Никита сделали вид, что ничего не замечают: побоялись, что и этот посетитель уйдет.

— В меру можно, в меру можно, — бормотал красноносый, прихлебывая из блюдца чай. — Утречком шкалик, в полдень шкалик, сейчас вот шкалик. К вечеру, даст бог, еще настреляю копеек двадцать, а то и полтинник, — тогда уже и полбутылочку на сон грядущий можно. Так-то… У каждого своя мера. Так-то…

Напившись чаю, он мирно пошел к выходу, но у самых дверей столкнулся с толстой барыней. Красноносый посторонился и вежливо сказал:

Просю, мадам. Только сразу не напивайтесь. Утром шкалик, в полдень шкалик, а на ночь можете и полбутылочку.

— Эт-та что такое? — накинулась барыня на отца и покраснела. — Поч-чему тут пьяный?

Отец испугался и затанцевал:

— Это-с природный алкоголик, мадам Медведева. Он, мадам Медведева, перейдет с водки на чай постепенно…

Отдышавшись, барыня начала проверять кассу. Она подсчитывала медяки и чеки и подозрительно посматривала на отца. А подсчитав, злорадно сказала:

— Восемь копеек недостает.

— Не может быть, — твердо ответил отец.

— А я вам говорю, недостает! Что же я, по-вашему, лгу?

— Вы ошиблись. Каждый человек может ошибиться, — настаивал на своем отец, совершенно забыв шаркать ногой. — Извольте пересчитать.

Барыня схватила чеки и начала пересчитывать.

— Правильно, — сказала она. — Я ошиблась по вашей вине: почему у вас нет счетов? Чтоб завтра же были счеты.

Отец развел руками:

— На счеты попечительство денег не выделило.

— Ну, так пришлите кого-нибудь ко мне. У нас в доме их сколько угодно.

Барыня уехала.

— Купчиха? — спросил Никита.

— А ты не видишь? — сердито ответил отец.

Когда стемнело, Никита зажег газовый рожок. Но на свет рожка так больше никто и не пришел.

Отец запер дверь на болт и сумрачно сказал: — Кажется, возчик верно напророчил: горим с первого же дня.

ПОПЕЧИТЕЛИ

На другой день отец послал Витю и меня к даме-патронессе Прохоровой за Поль де Коком. Витька сказал, чтоб я не зевал по сторонам.