Община. Лёд и пламя

Трофимова Любовь

ГЛАВА 6

Мила

Ночь почти не спала, много думая о том, как нелепый случай в одночасье может разрушить все мечты, надежды и планы. Ещё пару дней назад я была беззаботной выпускницей, мечтающей поступить в престижное учебное заведение и стать первоклассным специалистом. Переживала только о том, как моё выпускное платье оценят подруги. Ничего сверхъестественного или нелепого, о чём бывает мечтают девчонки моего возраста. Просто учёба, студенческая жизнь и новые друзья.

Теперь

же… Я не понимала в каком направлении двигаться, а ещё не затихший юношеский максимализм орал благим матом «Жизнь боль! Мы все умрём! Всё кончено!» Прекрасно понимала, что нужно успокоиться и поискать другие варианты, но пока лишь пребывала в неприятном ступоре накрывшего отчаяния.

Устав ворочаться, встала очень рано. Дом ещё спал, и я решила побегать в ближайшем парке. Обработала швы, умылась, надела форму, завязала волосы в высокий хвост и, взяв ключи и телефон, тихо выскользнула из дома.

Бегать по утрам я любила. Это не шло ни в какое сравнение со школьными занятиями физкультурой. В нашей школе был бассейн и тренажёрный зал, но в дополнение я посещала буквально все доступные секции. Теннис, плавание, йога, конный спорт, а одно время даже ходила на бокс. Правда, после пары полученных синяков, пришлось выслушать мамины стенания о том, что для девушки это опасно. Секцию бросила, но иногда тайком спускалась в подвал дома и лупила грушу, которая очень скучала без внимания её хозяина Анатолия.

Бег остался фаворитом. Бегая, я погружалась в некое подобие транса, успокаиваясь и анализируя конкретную ситуацию. Наушники с любимой музыкой дополняли мнимую отстранённость от мира, а тело при каждом движении становилось словно невесомым, сильным. Пружинистые движения, чёткий ритм и контроль за дыханием, – всё что меня интересовало в эти моменты.

Оглянувшись на дом, накинула на голову капюшон толстовки и, включив музыку, побежала. В парке в это время обычно таких, как я было много. Кто-то появлялся лишь изредка, догоняя условно идеальные формы к очередному сезону. Некоторых я видела постоянно, но ни с кем особо не общалась.

Сделав по парку несколько кругов, подошла к небольшому киоску и купила бутылку воды. Устроившись на лавочке, немного отдышалась и, потягивая воду, огляделась. Всё было вроде бы, как обычно, кроме…

У киоска, где я только что купила воду, стоял подросток. Вернее, он прятался за киоском, глядя строго на меня. Драные джинсы, безразмерная толстовка с капюшоном, натянутым по самые брови, и чёрные очки. Он не спускал с меня глаз, и я, вопросительно вздёрнув бровь, огляделась, пытаясь понять, я ли привлекла столь пристальное внимание.

Тем временем он поманил меня рукой и, развернувшись, пошёл в сторону небольшой беседки, расположенной под раскидистым дубом. Нерешительно направилась следом, боясь очередной неожиданности, но узнав рюкзак, висящий на плече подростка, перешла на бег.

Догнав его, а вернее её, сдёрнула капюшон и, развернув за плечо, стиснула в объятиях.

– Ксюша,

как ты? – прошептала на ухо всхлипывающей подруге и, подтолкнув её в сторону беседки, предложила: – Пойдём присядем.

– Спасибо тебе. Я-то нормально, – вздохнув, отозвалась Ксюша и, присев на лавочку, огляделась, прежде чем снять очки. Опустила взгляд на сцепленные руки и, закусив губу, тихо поинтересовалась: – Как ты с этим справляешься?

– С чем? – не поняла я и, нахмурившись, уточнила: – Когда тебя выписали?

– Вчера вечером. Я слышала, как мама с тобой говорила и… Прости, мне так жаль. Всё из-за меня.

– Не из-за тебя, а из-за Алекса, – фыркнув, поправила я и, взяв её за руку, добавила: – Если бы не он… Кстати, ты уже подала на него заявление?

– Нет, – Ксюша покраснела и, вздохнув, едва слышно прошептала: – И не подам. Не могу…

– Ты что?! – задохнувшись от возмущения, я вскочила с лавочки и начала мерить шагами небольшое пространство беседки. Вернувшись к подруге, присела на корточки и, поймав её виноватый взгляд, прорычала: – Его надо наказать. Ты знаешь, что сейчас творится в моей жизни? Нет? Так я тебе расскажу. В соцсетях меня травят, называя шлюхой и наркоманкой.

– Но ты же не такая, – охнув, залепетала Ксюша.

– Да ладно? – язвительно протянула я и, хмыкнув, поделилась: – А я уже сомневаться начала.

– Мила, я не могу…

– А ещё, – решительно перебила я. – Егор написал на меня заявление, и самое малое, что мне грозит, – это штраф и выплата возмещения этому ублюдку.

– Но он же сам виноват.

– Ты там была, всё видела и должна рассказать правду, – попросила я уже спокойным тоном и, присев рядом с подругой, дополнила: – И написать на Алекса заявление.

– Травят не только тебя, – помолчав, прошептала Ксюша и, вскинув на меня заплаканные глаза, поделилась: – Родители и дядя Егора быстро сориентировались и постарались распространить информацию десятку крупных университетов. У них связи, а составлять характеристики выпускникам практически обязанность. О нашем с тобой поведении и… Они пытаются охарактеризовать нас в таком свете, что… Нам никто не поверит, понимаешь?

– Но есть же свидетели, – опешив, начала я неуверенно и, сжав виски, сбивчиво перечислила: – Одноклассники, родители, учителя…

– Которые тоже бояться последствий, – перебив, пояснила Ксюша и, пожав плечами, напомнила: – Егор – племянник директора школы, а его родители имеют связи в каком-то фонде, курирующим местные учебные заведения.

– Откуда такие подробности? – насторожилась я и, скосив на подругу вопросительный взгляд, уточнила: – С тобой уже побеседовали? Запугали?

– Ты должна забрать заявление, тогда историю замнут, – заикаясь проговорила Ксюша и покраснев, пробормотала: – Алекс сделал тогда несколько фотографий. Я не обращала внимания, но он снимал, как мы с тобой пили шампанское и… ещё несколько фото, где мы… я… ну… Часть этих фото уже гуляют по сети.